Онлайн книга «Варшава»
|
– Когда ты возвращаешься насовсем? – Надеюсь, что никогда. Программа обмена закончится летом, но я поступила учиться дальше, до диплома. – Ну, давай. За твою учебу… Мы чокаемся бутылками. Подходят два пацана в клетчатых фланелевых рубашках. Один говорит: – Вы это… вмазать хотите? Я поднимаю бутылку пива. – У нас уже есть, спасибо… – Не, не пива… Вот… – Он достает из сумки бутылку от водки «Smirnoff». В ней – мутная смесь коричневатого цвета. Оля спрашивает: – Что это? – Как что? Ершило – водка с пивом… – Не, мы, такое не будем. – Ваше дело. Ну ладно, мы пошли. Давайте. – Пока. Пацаны уходят. Оля говорит: – Пошли на дискотеку. – Нафига? Лучше еще по пиву. – Нет, ты не понял, я не против и по пиву… Просто, подумала – это по приколу: на дискотеку. – Наверно. А куда на дискотеку? – Можно в «Москву». Год назад там были дискотеки, может и сейчас еще есть… У входа в кинотеатр «Москва» – толпа молодежи. Орут, курят, пьют пиво из бутылок. Многие младше меня – наверно, еще школьники. В фойе темно, моргает цветомузыка. Молотит однообразный ритм техно. Народ танцует. Над баром светится реклама «Winston». Я говорю: – Давай еще по пиву. – Обязательно. Танцуем в толпе подростков. В воздухе – запах пота, табака и дезодорантов. От алкоголя и мельканья стробоскопа уносит крышу. Техно резко обрывается, начинается медляк: «Scorpions», песня «Time». Толпа танцующих редеет, люди тянутся к бару. Я шепчу Оле в ухо: – Я не умею танцевать медляки. – И я не умею. Значит, будем танцевать! Мы, обнявшись, топчемся на месте. Голова тяжелеет, я кладу ее Оле на плечо, слушаю блеющий голос Клауса Майне с акцентом. Оля шепчет: – Давай свалим. Идем по проспекту. В ушах звенит. Шмыгают мимо машины. Блестят троллейбусные провода. Несколько мужиков толпятся у зарешеченного окна «ночника». Дед в пиджаке, с медалью, смотрит на нас. В руках – сетка пустых бутылок. Оля говорит: – Знаешь, чем еще Германия отличается от нас? – Чем? – Свободой? – В смысле? – Там люди свободные, раскрепощенные такие, что ли… Я видела ночью в Берлине двух молодых немцев-гомосексуалистов. Красивые такие мальчики. Стояли в центре города и целовались, и на все им было наплевать. У нас здесь разве такое возможно? – Не-а. Люди не привыкли. – Ну вот. Площадь Победы. Выходим из перехода к вечному огню. На мраморной плите валяется букет завядших цветов. Оля выставляет руки над огнем, греется. Я – тоже. По проспекту проезжают редкие машины. Впереди начинается «стометровка» – на ней переминаются с ноги на ногу проститутки. Светится орден на верхушке монумента. Мы целуемся. Спускаемся в переход. Горят лампы под грязно– белыми колпаками. Под таксофонами стоит бутылка из под шампанского. Оля говорит: – Поехали ко мне – поймаем машину. – А твои? – Никого нет дома. Лежим на кровати. Она говорит: – В одиннадцатом классе я спала с грузином. У него была своя фирма – в квартире, недалеко отсюда. Я думала, что он даст мне за это деньги… Много денег. Мне тогда очень нравились мотоциклы, а родители никогда бы мне не купили. И я начала придумывать всякие способы, как сама заработаю на мотоцикл. Сначала думала, что буду продавать машины, иномарки. Их пригоняют из Германии, например, по пятьсот долларов, а я буду покупать и продавать потом по восемьсот. Еще была идея открыть агентство недвижимости – находить людям квартиры, а мне чтоб платили проценты. А потом познакомилась с грузином… – И он дал тебе денег? – Нет. Мы только ходили в ресторан раза два… В гостинице «Минск»… И подарил мне эротические трусики – они тогда продавались в первых «комках»: маленькие, сворачиваются в футляр в форме ореха. Какая-то дурацкая надпись типа «Подарите вашей любимой девушке орех»… Я их выбросила… Оля берет из пачки «Galoise» сигарету, щелкает зажигалкой, выпускает дым. – Тебя не обломало, что я про это рассказала? – Не-а. Я придвигаюсь ближе. Мы лежим, обнявшись. Вылезаю из-под одеяла, иду на лоджию. Льет дождь, гремит гром. Босые ноги мерзнут на мокром цементе. У подъезда дерутся два алкаша. У одного разбит нос, дождь размыл кровь по подбородку. Оля, завернувшись в одеяло, выходит на лоджию. У нее в руках сигареты и зажигалка. Она спрашивает: – Это первая гроза здесь в этом году? – Наверно. Я обнимаю ее, мы целуемся. Она закуривает, выпускает дым. Внизу один алкаш, шатаясь, идет к подъезду. Второй медленно поднимается с асфальта, хватается за дерево. Просыпаюсь от воя автомобильной сигнализации. Она несколько раз меняет мелодию и обрывается. Оля открывает глаза. Курим на балконе. Над домами висит оранжевое солнце. Дворник в синей куртке метет улицу. Я говорю: – Мне надо уходить. – Хорошо. – Значит, ты послезавтра уезжаешь? – Да. Ты приедешь ко мне? – Обязательно. – Я сделаю тебе приглашение. Мне люди, у которых я сначала жила, сказали: если надо кого пригласить – родственников там, друзей, – то без проблем… * * * Шеф берет пачку «зубров», разрывает банковскую упаковку, начинает считать. – Итак, Владимир, вынужден тебя огорчить. Прибыль у нас в марте получилась маленькая. В основном, конечно, из-за того, что девушки наши ездили в поездку. Но я думаю, что ты со мной согласишься: поздравить женщин в такой праздник – дело святое. Ну и, по-прежнему, твоего вклада в общее дело не ощущается, поэтому мне пришлось принять непростое решение… – Он берет из пепельницы сигарету, затягивается, отпивает кофе. – Я надеюсь, что мы расстанемся друзьями. А может, еще и встретимся в будущем. Вдруг те проекты, о которых я говорил, заработают, и тогда нам понадобится человек вроде тебя, который мог бы ими заняться и поднять, так сказать, на должный уровень. Но пока – я хочу, чтобы ты меня правильно понял – я не могу держать на зарплате человека, который не приносит прибыли. У твоего приятеля, Сергея, похожая ситуация – у него не так много работы, но если его уволить, мы останемся без курьера. Так что… |