Онлайн книга «Террористка Иванова»
|
— Не очень-то заметно, — вновь едко улыбнулся полковник. — Порядочный, попавший в беду человек, — упрямо повторил Пилюгин. — И ты предлагаешь по такому случаю освободить ее от наказания? Так я понял пафос твоей оправдательной речи? — Не от наказания, товарищ полковник. Я прошу освободить ее до суда под подписку о невыезде. Она сможет быть с малолетним сыном. Он же без руки остался, ему сейчас тоже тяжело. Что ей делать в СИЗО? Набираться опыта у тюремных старожилов? Прошу вас, Олег Андреевич, проявите великодушие. — А при чем тут я? — развел руками полковник. — Дело под контролем у судьи Блинковой. Она уже санкционировала арест до тридцати суток. И обвинение вынесла. Знаешь ее? Не зря у нее кличка — Каменная баба. А тут статья тяжелее некуда — терроризм, покушение на убийство. Не выпустит она ее. И никто ей не указ. Кого хочешь пошлет подальше. — Я попробую поговорить с Блинковой. Постараюсь доказать… уговорить… — Да? — полковник несколько секунд пристально смотрел на него, снова улыбнулся: — Слушай, Пилюгин, а может, у тебя и вправду с ней роман был, как злые языки мне сообщали? — Я когда-нибудь вам врал, товарищ полковник? — Все в жизни случается в первый раз, — усмехнулся полковник. — Ладно, Пилюгин, я поговорю, конечно, с судьей, изложу ей мотивы… Кстати, а почему этим ее адвокат не занимается? — Да нет у нее еще адвоката… И денег на адвоката нет. Государственного назначат. Когда — не знаю… — Ладно, поговорю. У тебя все? — Все, товарищ полковник, — Пилюгин поднялся. Раздался телефонный звонок. Полковник взял трубку: — Полковник Судаков слушает. Здравствуйте, товарищ генерал! — Судаков подтянулся в кресле, взглянул на Пилюгина и приложил палец к губам, призывая к тишине. — Да, Герман Федорович, она пилюгинских ребят в заложники взяла. Отчаянная баба, Герман Федорович, полностью с вами согласен. В СИЗО она. Следователь пока не назначен, и адвоката у нее нет. Да это вообще не наш профиль. Из ФСБ человек приезжал, потребовал дело Ивановой им отдать. Террор — это их епархия… Нам оставить? Гм-гм… каким образом, Герман Федорович? — полковник сделал круглые глаза и посмотрел на Пилюгина. — Да я все понимаю — дело чести, конечно, но ведь своих дел хватает… Кого? Да, понял… правда, на его отделе еще несколько дел висит. Два убийства. Понимаю, понимаю. Слушаюсь, Герман Федорович. Абсолютно с вами согласен — раз его ребят в заложники взяли, ему и дело вести. Так точно! Всего доброго, Герман Федорович. — Судаков положил трубку, кашлянул. — Все слышал? Так вот — генерал поручил дело террористки вести тебе. Дело чести. Она вас, как пацанов, в заложники взяла! По телевизору сообщали! Во всех газетах над вами потешались — убойный отдел называется! С одной бабой не совладали! Хороша милиция! Давай, дорогой, давай за дело… Кстати, а что у тебя с убийством в гостинице? Совсем не двигается? — Пока результатов ноль. Наработки, конечно, есть, только проку от них пока нету, — поморщился Пилюгин. — Работаем, товарищ полковник. — Этим тоже надо заниматься. Мало тебе висяков? У тебя в отделе четверо мордоворотов! Поручи персонально Тулегенову. Или Голубеву. Пусть они с террористкой разбираются — там все ясно. За неделю дело к суду подготовить. — За неделю не выйдет, Олег Андреевич. — Почему это? Вы, я вижу, совсем мышей ловить перестали! — Там взрывчатка, понимаете? Такая по нашим временам редко встречается. А где она ее взяла — молчит! — Что значит — молчит? Нет, я вообще ничего не понимаю! — хлопнул по столу полковник. — Она молчит, где взрывчатку взяла, а он пришел просить выпустить ее под подписку? Ты что, совсем тронулся, Пилюгин? — Буду допрашивать, буду связи устанавливать, но на это тоже время нужно. — Времени у тебя нет, — отрезал полковник Судаков. — Тем более содержание под стражей ничего не даст. Так хоть последить за ней сможем. Она женщина твердая… — Это я уже слышал, — махнул рукой Судаков. — А ты допроси, допроси! Или что, тонко разговаривать с людьми уже разучился? Привык с бандитами и отморозками… — Я еще раз прошу вас, товарищ полковник, посодействовать в освобождении гражданки Ивановой под подписку о невыезде, — перебил Пилюгин. — Не будет моего содействия. Как судья решит, так и будет сидеть твоя террористка Иванова. Хочешь ее облагодетельствовать — с судьей разговаривай, только не советовал бы… Ты лучше на убийство в гостинице навались. И докладывать мне каждый день. Ладно, иди откуда пришел… Постой, жена-то как? Родила? — Если б она родила, я к вам с бутылкой пришел бы, товарищ полковник, — улыбнулся Пилюгин. — Ко мне не надо. Я сам к вам приду, когда родится… — Я помню, как ходил к генералу Ломакину… — проговорил Пилюгин. — К Герману Федоровичу? Когда это ты к нему ходил? — насторожился Судаков. — По какому поводу? — Просил, чтобы арестованного Иванова, который стрелял в гражданина Муравьева… собака его сыну руку откусила, помните? — А-а, да, припоминаю… И что? — Просил генерала, чтобы выпустил из-под ареста Иванова под подписку о невыезде. Не разрешил. А ведь если б разрешил, все могло по-другому обернуться… и Иванов этот был бы жив, и никакой террористки Ивановой не было бы… А ведь просил, разве что в ногах не валялся. Доказывал… А сейчас вот… а-а, черт с ним, все равно сытый голодного не разумеет, — Пилюгин махнул рукой и вышел из кабинета. Иван Витальевич приехал к дому Полины на такси. Во дворе он заметил человека в дорогой кожаной куртке с собакой на поводке. За его спиной маячил другой парень, помоложе, поджарый и плечистый, тоже в кожаной куртке и джинсах. Человек (а это был Муравьев) и собака шли навстречу Ивану Витальевичу, и, когда до него оставалось метров десять, собака натянула поводок, раздалось глухое рычание, сверкнули белые клыки, и маленькие мутные глазки собаки уставились на Ивана Витальевича. Он инстинктивно остановился, попятился. — Не волнуйтесь, папаша, она на поводке, — Муравьев остановился, потянул к себе поводок, негромко скомандовал: — Сидеть. Иван Витальевич осторожно прошел мимо собаки, пробормотал: — Вообще-то такое чудище в наморднике выводить надо… — Папаша, идите своей дорогой… — уже недобро ответил Муравьев. — Да, да, извините… — Иван Витальевич, опасливо косясь на собаку, поднялся по ступенькам к подъезду. Он долго звонил в дверь, но никто не отзывался. Тогда Иван Витальевич достал связку ключей, нашел нужный и открыл дверь. В прихожей включил свет, позвал громко: — Полина! Витька! Он обошел обе комнаты, зашел на кухню. Грязные чашки с застывшей кофейной гущей, объедки на большой тарелке, бумажные пакеты из-под апельсинового сока… Он заглянул в холодильник — ничего, кроме пачки пельменей и банки сгущенного молока. Иван Витальевич поставил авоську, набитую свертками с продуктами, яблоками из своего сада и банками с вареньем, сел и растерянно огляделся: |