Онлайн книга «Террористка Иванова»
|
— В чем дело, гражданин? Нарушаем?! Чуть ДТГ не совершили! Документы попрошу! Пилюгин достал удостоверение, показал капитану-гаишнику. — Понятно… И все-таки, зачем так гнать? — Прости, капитан… — прохрипел Пилюгин и посмотрел на гаишника блестящими от слез глазами. — Жена у меня в больнице умерла… понимаешь? Капитан долго обалдело смотрел на Пилюгина потом сказал с тревогой: — Давай я за руль сяду, майор, а? Отвезу тебя, а то на тебе лица нет. — Ничего… сам доеду… — В аварию попала? — Нет, в роддоме… во время родов. — Да как же это? И спасти не смогли? — Не смогли… — Э-эх, вот беда так беда… — пробормотал капитан и наклонился к окну: — Держись, майор… что тут скажешь? Ничего не скажешь… беда… Пилюгин выжал сцепление и рванул машину с места. — Мы сделали все, что смогли. Кесарево сечение… она потеряла много крови. Мы очень сожалеем… — А ребенок? Что с ребенком? — хрипло спросил Пилюгин. — Ребенка, к счастью, удалось спасти, — чуть улыбнулся врач. — Он чувствует себя хорошо. Пилюгин молчал, тупо глядя перед собой, потом проговорил с трудом: — Кто родился? Мальчик, девочка? — Ох, простите, мы вам не сказали — голова кругом идет, — растерялся врач. — Мальчик! — вдруг сказала медсестра. — Такой хорошенький — четыре пятьсот. Мальчик супер! И эта полная, широкоплечая, с круглым лицом, на котором выделялись румяные большущие щеки и курносый нос, медсестра показалась Пилюгину такой красавицей, что он смотрел на нее, широко раскрыв глаза, потом улыбнулся и переспросил шепотом: — Мальчик? Четыре пятьсот? — Да, да, мальчик! И окружающий Пилюгина мир — лица медсестры, врача, стол и стеклянные шкафы — вдруг стал искриться, расплываться. Это слезы мешали ему видеть… Пилюгин сидел на кухне. Небольшая фотография жены стояла перед ним. И еще стояла выпитая наполовину бутылка водки, рюмка, яблоки и груши в стеклянной вазе, пепельница, полная окурков… Витька лежал в гостиной на диване, лежал с открытыми глазами, напряженно прислушиваясь к звукам в квартире. На секретер светил желтой лампой ночничок, льдисто отсвечивали стекла стенки-серванта… А Галка лежала в своей комнатке на узкой кровати у стены. К обоям были пришпилены фотографии из глянцевых журналов — знаменитые артисты, звезды попсы и рока; на столе — гора учебников и тетрадей, плеер с наушниками. Галка тоже не спала… Пилюгин смотрел на фотографию жены, говорил шепотом: — Ты же так хотела ребенка… почему же так? За что такая несправедливость? Ладно, пусть на мне грехов всяких много — работа такая, но тебя-то за что? Он налил и выпил, ладонью утер губы, потянулся за сигаретой. В кухню бесшумно вошла Галка, в одних трусиках и майке, волосы растрепаны. Она молча подошла к отцу, прижалась к нему, обняла за шею и голову положила ему на плечо. Пилюгин смутился. — Вот думаю, Галчонок, как нам теперь без мамы жить? — И я все время думаю, — отозвалась Галка. — Никак заснуть не могу. — Надо будет тетю Нину из Питера позвать, — тихо сказал Пилюгин. — Зачем? — тоже почти шепотом спросила Галка. — А кто же будет за маленьким смотреть? Тебе в школу надо, мне — на работу… — А когда нам его отдадут? — На днях, наверное… не знаю точно. — Я боюсь… — вдруг прошептала Галка. — Чего? — Боюсь, я не буду его так любить, как маму любила… Пилюгин внимательно посмотрел ей в глаза. И Галка печально и серьезно смотрела на отца. Он встряхнул ее, держа за худенькие голые плечи, сказал громко: — Ты чего это? Что говоришь-то? Что мама про тебя подумает? — А мама разве про меня думает? — испуганно спросила Галка. — Конечно! Она там про всех нас думает! — Не кричи, пап… мне и так страшно… — А чего тебе страшно? Нечего тебе бояться, Галка! — так же громко отвечал Пилюгин, словно ему самому было страшно и он себя таким образом успокаивал. — Мы жить должны, понятно? Мальчонку нам надо вырастить. За нами мама смотреть будет — как мы тут живем. Так что нам подкачать никак нельзя, Галка… — он вдруг снова перешел на шепот: — Если мы тут с тобой плохо жить будем — мамкина душа страдать будет… понимаешь? — Он смотрел на нее больными глазами, и губы его нервно подергивались. — А как мы его назовем, пап? — А как ты хочешь? — через силу улыбнулся Пилюгин, приходя в себя. — А ты? — Давай Мишкой назовем, а? — вдруг предложил Пилюгин. — Как тебя? — Как меня. Будет Михал Михалыч, звучит? — Звучит… — улыбнулась Галка. Они разговаривали и не видели, что уже давно из коридорчика на них смотрит Витька, смотрит потемневшими печальными глазами… В камере СИЗО, куда поместили Полину, две совсем молоденькие девушки спали на своих нарах, задернув цветастые ситцевые занавески. Пожилая, полнотелая тетка в цветастом халате, с бигудями, накрученными на черные сальные волосы, сидела за столом у стены и курила, тупо глядя перед собой. Тусклая лампочка под закопченным с темными разводами потолком освещала камеру. Полина лежала на нижних нарах, смотрела в потолок, иногда, скосив глаза, поглядывала на пожилую женщину — Анжелу Петровну. Вот она пошевелилась, достала из-под матраца плоскую металлическую фляжку, отпила из нее, громко фыркнула, передернув плечами, откусила от яблока, громко захрустела. — Ну, ты, Поля, и учудила… — Анжела Петровна весело хмыкнула. — С всякими чалилась, а вот с террористкой — впервой, хе-хе-хе… Надо же, оперов в ментовке в заложники взять — это тебе самое малое десятерик корячиться… Знаешь? — Знаю… — негромко отозвалась Полина. — Адвокат-то есть? — Денег нет на адвоката. — Казенного назначат… — Женщина громко икнула, затянулась сигаретой. — Какого-нибудь раздолбая. Не помогать будет, а вредить… Ищи бабки — без них тебе хана. — Денег у меня нет, — повторила Полина. — Когда я села впервой, у меня не было ни хорошего адвоката, ни хорошего советчика. Малявы подруги в изолятор присылали — про то не говори, от этого отказывайся… — И что же? — спросила Полина. — Впаяли мне по самое не балуй — пятерик строгого вместо трояка условно. Так что слушай, что тебе говорит старая мамочка… А, видать, сильно тебе менты насолили, что ты на такое решилась… — она посмотрела на Полину длинным взглядом. — А что ж слабину дала? |