Онлайн книга «Торжество возвышенного»
— Что происходит? Тарик орал: — Комедия какая-то… Дитятя женится на Тахии… Все казалось нелепостью — нараставшее наркотическое опьянение грозило закончиться. Халима закричала: — Это помешательство! Она старше тебя на десять лет! Изо рта Тарика вместе со слюной хлынули угрозы. Халима сказала: — Не надо все усугублять. Тарик продолжил: — Я разнесу этот дом вместе со всеми вами! Мой гнев стих, и я стал погружаться в безразличие и цинизм. Не успел я и слова произнести, как Халима сказала Тарику: — Собирай свои вещи и — прощай. Он закричал: — За моей спиной, в этой клоаке! Я спокойно ответил ему, что, конечно, прозвучало странно в этой бешеной атмосфере: — Дом стал клоакой, потому что здесь живете вы! Он даже не посмотрел в мою сторону. Халима же спросила Аббаса: — Это правда, что он говорит? И сын ответил: — Мы все решили. Я спросил с безразличием: — Почему не соизволил с нами посоветоваться? Он промолчал, и я поставил вопрос иначе: — Хватит ли твоей зарплаты, чтобы содержать дом и жену? Аббас ответил: — Я займу твое место суфлера труппы… — Был автором, а станешь суфлером? — Одно другому не мешает. Халима закричала срывающимся голосом: — Мой сын сошел с ума! И обратилась к Тарику: — Не будь таким же ненормальным. Он продолжал угрожать, и она закричала ему: — Убирайся из нашего дома! Он ушел со словами: — Вы не отделаетесь от меня до самой смерти… Он ушел, оставив дом нашей благочестивой семье. Я переводил взгляд с одной на другого, злорадствуя и потирая руки. Халима умоляла его: — Я знаю о ней только то, что она была любовницей того, этого… Я захохотал: — У твоей матери большой опыт. Слушай и наматывай на ус. Она продолжала умолять: — Отец твой, как ты сам видишь, полный ноль, на тебя наша надежда. Аббас сказал: — Мы начнем новую жизнь. Я спросил его, смеясь: — Почему ты так долго вводил нас в заблуждение своим идеализмом? Аббас ушел из дома, и Халима разрыдалась. В душе я радовался его внезапному и окончательному уходу. Я ликовал, что их союз с матерью против меня был разрушен. Этот голос, который все время говорит наперекор. Он был мне не просто неприятен — я ненавидел его, и вот он исчезает, а дом обретает спокойствие и гармонию. Иногда я его боялся. Его высказывания были невыносимы, его действия вызывали у меня злость. Халима стала оплакивать свою судьбу, завывая: — Одна как перст… Я спокойно сказал ей: — Одна? Не думай, что ты чем-то лучше меня. Одно происхождение, одна жизнь, один финал… Она посмотрела на меня взглядом, полным ненависти и презрения, и ушла в свою комнату под мой громкий хохот. * * * Я смотрел ей в спину через горы арахиса, семечек, кукурузных хлопьев и гороха, насыпанных вдоль прилавка. Что за жизнь, которая проходит без радости, в угаре ненависти! Возвращение сына и его успех должны вдохнуть в нее жизнь и вернуть утраченные в горести годы. * * * Я весел, Халима хранит напускное молчание. Сархан аль-Хиляли спрашивает: — Где Тарик и Тахия? Салем аль-Агруди: — Да, опасный расклад карт… Я говорю сквозь смех: — Потрясающие новости, Сархан-бей. Мой ненормальный сын женился на Тахии! За столом разразились хохотом. Исмаил сказал: — Видно, твой сын настоящий артист. Аль-Хиляли переспросил: — Малыш?! Шельби вступил: — Свадьба сезона! Исмаил добавил: — Вы найдете Тарика, бродящим в пустыне, как Меджнун! За столом еще раз прокатилась волна смеха. Сархан произнес, подчеркивая каждое слово: — Но Халима не разделяет этой радости. Халима ответила, не отрываясь от приготовления напитков: — Халима в трауре. — Кто знает? Может на его долю выпадет счастье, которое нам не ведомо… Салем аль-Агруди заступился: — Тахия хорошая женщина, несмотря ни на что… Я повторил, заливаясь громким смехом: — Несмотря ни на что?! Халима горестно произнесла: — Сегодня счастье выпадает только дуракам. Сархан спросил: — Он продолжает пытаться писать пьесы? Халима ответила: — Конечно… Улыбаясь, он сказал: — Великолепно! Живя с Тахией, он наберется полезного опыта! Потом я был занят сбором денег, смакуя первый вечер, когда никто не шпионил за мной. * * * Жена ищет сына, а я сижу в лавке один. Интересно, какой конец придуман для нее в пьесе? Я забыл спросить об этом. Сидим ли мы в тюрьме, когда опускается занавес? Или в лавке? И покупатели идут один за другим. Эти люди не догадываются, как я их ненавижу, как они мне противны. Лицемеры. Творят то же, что и мы, только молятся по расписанию. Я — лучше их. Я свободен, я — сын эпохи, в которой не правили ни религия, ни этикет. Меня осаждают в этой лавке толпы лицемеров. Любой мужчина и любая женщина — подобны государству. Поэтому вы сидите в сточных водах и толкаетесь в очередях, а на вас изливают громкие речи. Мой сын морочит мне голову своими молчаливыми проповедями, а затем совершает предательство и убийство. Если бы от опиума мне было легче — всё бы ничего… Почему добрачные дни так обманчивы? Зачем нашептывают нам о сладости, которой не существует? — Я так благодарен дядюшке Ахмеду Бургулю за свое огромное счастье. — Не преувеличивай. — Халима… Как счастлив тот, чье сердце не бьется напрасно, в небытии! Ее улыбка раскрылась, словно молодой цветок жасмина. Куда исчезла эта сладость? Ох, если бы просто взять и перенестись во времени! В моем никчемном существовании есть место для наивности, и иногда приятно оплакивать прошлое. Карама, которого больше нет, и Халиму, которая больше не с нами. |