Онлайн книга «Торжество возвышенного»
Когда Аббас был маленьким, я обожал его. Все стало меняться с тех пор как однажды Тарик Рамадан сказал мне: — Монолог Гамлета трудный. Раствори это в чашке с чаем… Началось новое безумное плаванье. На соблазн попался человек, которому было все равно. Источники заработка стали мелеть, и, наконец, вся радость жизни оказалась задушена в безжалостных тисках ломки. Халима говорит: — Собираешься пустить всю свою зарплату на этот яд и оставить меня одну тянуть лямку? Какой мерзкий голос, как будто он идет из канализационных труб. Мы стали как два облетевших дерева. Голод стучит в дверь старого дома. Однажды я сказал ей самодовольно: — Все хорошо, что хорошо кончается. — О чем ты? — Давай оборудуем восточную комнату для игры… — Что?! — Будут приходить каждый вечер, мы не будем знать нужды. Она посмотрела на меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и я сказал: — Аль-Хиляли, аль-Агруди, Шельби, Исмаил. Ты понимаешь, нужно предоставить им все необходимое. — Это опасное решение. — Но умное. Сказочная прибыль. — Нам хватает того, что у нас живут Тарик и Тахия. Мы катимся вниз. — Мы поднимемся. Только перестаньте кричать, — ты и твой ребенок… — Мой сын — ангел. Для него это будет кошмаром. — Да будь он проклят, если посмеет спорить с отцом! Ты портишь его своими идиотскими опасениями. Она нехотя уступает. Забыла ли она брачную ночь? Удивительно, что люди мечтают освободиться от гнета правительства и в то же время заковывают свои души в невидимые цепи… * * * Вот она возвращается. Если бы она не заботилась о доме, то лучше бы совсем не возвращалась. По лицу видно, что неудачно. Я не спросил ее ни о чем. Не замечал ее, пока она не сказала со вздохом: — Квартира до сих пор заперта… Чтобы не вступать с ней в разговор, я поздоровался с покупателем. Когда он ушел, она довольно резко сказала: — Сделай же что-нибудь! Я был от нее далеко, в своих мыслях, которые не давали мне покоя. Размышлял о том, что правительство сажает нас в тюрьму за свои же неприкрытые преступления. Не оно ли управляет игорными домами? Не оно ли поощряет притоны, ожидающие посетителей? Я в шоке от их действий и против их чудовищного лицемерия. Раздается голос жены, она просит: — Сходи еще раз к директору. Я говорю с издевкой: — Сама к нему иди, он твой близкий знакомый, а не мой. Она заводится, кричит: — Господи, прости мать, родившую тебя! — Она, по крайней мере, не лицемерила, как ты. Она заохала: — Ты не любишь своего сына, ты никогда его не любил… — Я не люблю лицемеров. Но и не стану отрицать, что он нам помогает. Она повернулась ко мне спиной, причитая: — Где же ты, Аббас? * * * Где Сархан аль-Хиляли? Он вышел и не вернулся. Не мог же он заснуть в туалете? Игра продолжается, и я снимаю свой выигрыш после каждой партии. Где Халима? Разве ей не пора предложить нам что-нибудь выпить? Я спрашиваю: — Где директор? Никто не отвечает. Все заняты своими картами. Чего так ехидно уставился на меня Тарик Рамадан?! Халима должна разносить напитки. — Халима! Нет ответа. Я не могу оставить свое место, иначе меня обманут. — Халима!!! Гремит мой голос. Но вот она, наконец, подошла. — Ты где была? — Разморило… — Приготовь выпить… Подмени меня, пока я не вернусь… Я вышел из игрового зала. В холле на первом этаже столкнулся с Аббасом. Спросил его: — Что подняло тебя в такую рань? — Бессонница напала… — Ты видел Сархана аль-Хиляли? — Он ушел. — Когда? — Только что… точно не знаю… — Мать его видела? — Не знаю! Почему он ушел? Почему сын смотрит на меня и молчит? Я чувствую незнакомый запах. Я — кто угодно, только не болван. Когда в доме остались лишь окурки и пустые стаканы, я долго смотрел на жену, а потом спросил: — Что произошло у нас за спиной? Она уставилась на меня с презрением и ничего не ответила. Я стал настойчивее: — Аббас видел? Она не ответила, только разозлилась. Я продолжил: — Это он дал тебе работу… Она топнула ногой, и я усмехнулся: — Ничего не дается даром, вот что обидно. А что касается тебя… что тебя ревновать-то?! Она направилась в свою комнату со словами: — Ты худший из паразитов! — Не считая тебя… * * * Она снова возвращается. Мучайся и сходи с ума! Застыла посреди лавки и заговорила: — Фуад Шельби совсем не переживает. — Ты встречалась с ним? — В арт-кафе. — Откуда он знает? — Он сказал, что это причуда автора, и что в нужное время он объявится с новой пьесой… — Он это сказал, чтобы успокоить выжившую из ума бабу. Она оттащила свой стул в дальний угол лавки, села и продолжила сама с собой: — Если бы Господь захотел, то даровал бы мне счастливую судьбу, но он отдал меня подлецу, да еще и наркоману… Я сказал с усмешкой: — Это удел тех, кто берет в жены проституток. — Господи, прости мать, родившую тебя! Когда Аббас вернется, я уйду вместе с ним. — Ради бога, пусть быстрей возвращается. — Никто и не считает, что ты — его отец. — Если он грохнул свою жену и бросил родителей за решетку, то он мой сын, и я им горжусь! — Он ангел, он мое создание… Мне ужасно хотелось, чтобы она говорила сама с собой, пока не сойдет с ума. Я вспомнил, как полицейский дал мне затрещину и двинул ногой по лицу так, что из носа хлынула кровь. Облава была похожа на мощнейшее землетрясение. Даже Сархан аль-Хиляли зажмурился от страха. А конфискация скопленных денег, от любви к которым мы заложили свои души? Аж дрожь пробежала. * * * Что, черт побери, происходит в зале? Я вышел из комнаты и увидел дерущихся Тарика и Аббаса. Халима визжала. Я буквально озверел: |