
Онлайн книга «Торжество возвышенного»
![]() — Ты сам преступник! Я говорил, а сердце мое все не отпускало: — Сумасшедший завистник… Мой сын может и глупец, но он не предатель и не убийца… Он выкрикнул: — Убийцу Тахии нужно арестовать! Он схлестнулся с женой в ядовитой перепалке, а я стоял в растерянности, пока не сказал ему грубо: — Чего тебе надо? Я прогнал его с проклятием! * * * Именно тогда я стал тонуть в море подозрений. Не может быть, чтобы он принес с другого конца света ложь, которую легко проверить. Он мерзавец, но не дурак. Не в силах оставаться один на один со своими опасениями, я посмотрел на жену и ощутил на себе ее взгляд. Мы — чужие, которых соединил старый дом. Если бы не боялся разозлить Аббаса, дал бы ей развод. Аббас единственный, кто придает этой горькой жизни съедобный вкус. Он — единственная оставшаяся надежда. Жена промолвила: — Он врет. Я спросил, схватившись за спасительную нить: — А зачем ему врать? — Он не перестал завидовать Аббасу. — Но есть же пьеса. — Мы ничего о ней не знаем. Сходи к Аббасу. — Так или иначе, я с ним увижусь… — Но ты ничего не предпринимаешь. Я боюсь. Она глупа и упряма. Я сказал: — Куда спешить? — Он должен знать, что плетут у него за спиной. — А если он признается? — В каком смысле? — Если признает, что в пьесе есть все, о чем говорил этот мерзавец? — Ты найдешь разумное объяснение. — Вот не знаю. — Зачем ему разоблачать себя, если бы он действительно был убийцей? — Не знаю. — Делай же что-нибудь! Время не ждет. — Я соберусь, конечно. — Иначе я пойду сама. — У тебя нет приличной одежды… Они забрали наши деньги… Полицейский избил меня, сучий потрох. — Это старая история. Подумай о том, что происходит сейчас. — Мерзавец лжет. — Ты должен услышать своими ушами. — Он не одобрял нашей жизни… Был идеалистом, будто подкидыш… Но он от нас не отрекается. И потом, зачем ему убивать Тахию? — Ты меню спрашиваешь? — Я размышляю. — Ты поверил словам этого мерзавца. — Ты тоже ему веришь. — Мы должны его выслушать. — На самом деле я не верю. — Ты бредишь. — Проклятье. — Будь проклят тот день, когда я связалась с тобой! — И когда я — с тобой. — Я была красавица… — Разве тебя хотел кто-то, кроме меня? — Я всегда была желанна… Мне просто не повезло. — Твой отец был почтальоном, а мой — чиновником в муниципалитете аль-Шамшарги. — Значит, он был прислужником. — Я из семейства… — А твоя мать? — Равно как и ты… — Болтун… Ты не хочешь идти. — Я пойду, когда сам захочу. Мысли мои рассеяны. Будь, что будет. Хуже того, что случилось, уже не случится. Разве мы — я и моя жена — не начинали со встречи, полной тепла, желания и прекрасных мечтаний? Куда все это делось? Все равно мне надо идти. Лучше всего — после полудня. * * * Раньше я не знал, где живет мой сын. После его свадьбы наши пути разошлись. В наших отношениях не было ничего хорошего. Он не принимал нашей жизни, презирал ее. А я, прогнав его, возненавидел. С его переездом в дом Тахии я избавился от презрительных взглядов. Сейчас, после того как надежда осталась только на него, я иду к нему. После нашего освобождения из тюрьмы он встретил нас с любовью, проявив свое сочувствие. А как иначе? Ведь это он отправил нас туда. Я спросил о нем привратника, и тот сказал: — Часа два назад, как вышел с чемоданом… — Уехал? — Сказал, что будет отсутствовать какое-то время… — Он не оставил нового адреса? — Нет. Я опешил. Такого я не ожидал. Почему он не сообщил нам? Дошли ли до него обвинения Тарика? Мое беспокойство нарастало, и я решил встретиться с Сарханом аль-Хиляли. Войдя в театр «Завтра» на Имад ад-Дин, я попросил встречи и быстро получил согласие. Он встал, приветствуя меня, и произнес: — Добро пожаловать! Слава Богу, у вас все в порядке… Если б не был занят, пришел бы тебя поздравить. — Сархан-бей, извинение не принимается… Он засмеялся, его ничто не смутило, не поставило в тупик. Он сказал: — Это твое право. — Как давно мы дружим. Я провел жизнь суфлером в твоей труппе. Мой дом был открыт для тебя, пока меня не посадили… — Я был несправедлив к тебе… Выпьешь кофе? — Не надо ни кофе, ни чая. Я пришел насчет своего сына Аббаса. — Он интересный драматург! Его пьеса будет иметь небывалый успех, Карам. Тебе ли не знать? Я чувствую… — Отлично. Но я не нашел его дома. Привратник сказал, что он взял чемодан и уехал. — А зачем волноваться? Он приступает к сочинению новой пьесы. Наверняка, нашел тихий уголок. — До меня дошли кое-какие слухи о его пьесе. И я испугался, что его отъезд может быть с этим связан. — Ошибаешься, Карам. — Тарик злится, он… Но аль-Хиляли перебил меня: — Не говори мне о нем, я и сам все знаю. Нет повода беспокоиться за сына. — Я опасаюсь, что, возможно… Я замолчал, а он рассмеялся: — Пьеса полна вымысла, и даже если было… — Говори откровенно! — У меня все мысли только об этой пьесе. То, что герой совершает в пьесе, ей только на пользу. Вот что меня волнует. — Разве не он донес на родителей и убил жену? — Это тоже очень хорошо. — В каком смысле? — Это и рождает трагедию! — А тебе не кажется, что такое действительно произошло в жизни? — Меня это не касается. — Я хочу знать правду. — Правда в том, что пьеса великолепна. Я, как тебе известно, театральный режиссер, а не помощник прокурора. — Что за мучение! Аль-Хиляли засмеялся: — Я не понимаю, о чем ты говоришь. И потом, ты же его недолюбливал? |