Книга Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа, страница 64 – Кэтлин О`Нил Гир, Уильям Майкл Гир

— Тирас, возьми с собой Узию и приготовьте постели нашим гостям, — сказал он. — А потом идите в пещеру, где мы читаем, и займитесь Деяниями апостолов. Особое внимание обратите на те места в тексте, где описываются Страсти Господни. Мы обсудим это завтра.

— Да, авва Ливни, — ответил Тирас, поворачиваясь к сидящим за столом. — Да пребудете в мире, братья и сестра.

— Да пребудете в мире, Тирас и Узия, — ответил Варнава.

Заратан сказал то же самое, не переставая жевать. Калай нахально подмигнула юношам.

В ужасе глянув на нее, оба ученика Ливни вышли.

Варнава и Ливни, не сговариваясь, посмотрели на Калай. Она поняла, в чем дело, и поджала губы, будто у нее во рту оказалось что-то кислое.

— Достаточно. Я и сама более не желаю слушать вашу болтовню. Пойду наружу, подожду, пока вернется брат Кир.

Встав, она широким шагом направилась к туннелю, ведущему к выходу.

Варнава посмотрел на Ливни. Тот тихо сказал:

— Возможно, нам следует поговорить наедине.

Заратан поспешно проглотил хлеб, которым был набит его рот.

— Но я тоже все знаю про папирус! Я даже помог перевести некоторые слова.

Варнава любезно кивнул.

— Да, ты сделал это, и я благодарен тебе. Но мне и Ливни надо очень многое обсудить. Папирус — лишь одна из тем. Возможно, будет лучше, если ты подождешь снаружи вместе с Калай. Когда вернется Кир, ты сможешь привести его сюда, и мы все вместе обсудим текст папируса.

— Калай может сделать это не хуже меня, — ответил Заратан, в раздражении вставая и с грохотом отодвигая стул.

Схватив со стола еще один ломоть хлеба, он поспешно вышел. Ливни с сочувствием посмотрел на него.

— Гордыня — самое тяжелое из препятствий.

— Я много раз говорил ему об этом.

— Сколь долго он монашествует?

— Три месяца.

Варнава поднял чашку и отхлебнул вина. Он чувствовал, что Ливни не сводит с него глаз, глядя в которые он уже мог ощутить всю тяжесть предстоящего разговора.

Ливни дождался, пока стихнут голоса уходящих.

— Сколько осталось в живых членов «Оккультум лапидем»? — шепотом спросил он.

— Мы двое, и молю Бога, чтобы Симеон из Аполлонии тоже был жив.

Ливни погладил рукой лежащий перед ним свиток.

— Варнава, я думаю, что нашел ответ в Евангелии от Никодима.

— Никодима? Но я же тысячу раз читал его. Где? Какие из стихов?

— В истории об Йосефе Харамати.

Ливни назвал ученика Иисуса иудейским именем, вместо привычного Иосиф Аримафейский.

— Помнишь? После того как он спрятал тело Господа нашего в гробнице в своем саду, Каиафа и Анна пришли в бешенство. Они отдали приказ арестовать его. Неделю решали вопрос о его судьбе, а Йосеф сидел в тюремной камере, в которой не было окон.

— В камере, единственный ключ от которой был у Каиафы. [81]

— Да, — послышался в полной тишине шепот Ливни.

Несколько мгновений Варнава слышал доносящийся снаружи шум прибоя. Волны все сильнее бились о берег. Может, поднимается шторм?

— Что еще, Ливни?

— Когда в первый день недели Каиафа открыл дверь, камера оказалась пуста. Йосефа там не было.

— Да-да. Я все это знаю. Но какое отношение эта история имеет…

— Неужели не понимаешь? Священники пришли за Йосефом, после того как Финей, Адас и Ангий вернулись в Иерусалим из Галилеи и сказали первосвященнику: «Мы видели Иешуа и его апостолов восседающими на горе Мамлих». Они думали, что он жив! Они сказали: «Приведите Йосефа Харамати, и он приведет к тебе Иешуа». Они и вправду верили, что Йосеф знает, где Господь наш, и выдаст его. Но они не нашли Йосефа в темнице!

Лицо Ливни светилось от радости. Он рассказывал все это так, будто эти события случились несколько дней, а не столетий назад.

— Так какое же отношение это имеет к папирусу? — терпеливо повторил свой вопрос Варнава.

Ливни наклонился вперед, между их лицами осталось не больше локтя. От него слегка пахло вином.

— Йосеф провел в бегах всю эту неделю, — прошептал он. — Он…

— Ливни, я читал Евангелие от Никодима. С некоторыми отклонениями Папиас излагает ту же самую историю в своих «Толкованиях пророчеств Господа». Так какое же отношение это имеет к папирусу?

— О, Варнава! — с искренним изумлением и радостью промолвил Ливни. — Как же ты удивишься, когда я скажу тебе…

Рядом послышались голоса, а затем и шаги. В пещеру, где сидели Варнава и Ливни, вошла Калай, а следом за ней — Заратан и Кир.

Судя по тому, что черные кудрявые волосы Кира не закрывали его бородатого лица, а были откинуты назад, ветер снаружи крепчал. Прямой нос Кира казался еще длиннее, а глаза еще больше походили на мерцающие изумруды.

— Кир, это Ливни, мой друг, — сказал Варнава. — Он великий знаток древних текстов.

Обойдя стол, Кир поклонился Ливни. Его одеяние, когда-то белоснежное, было покрыто грязью, пылью и засохшей кровью и плотно облегало его мускулистое тело.

— Брат, благодарю тебя, что приютил нас этой ночью. Обещаю, что мы уйдем прежде чем рассветет.

Ливни мягко возложил руку на голову Кира.

— Ты должен присесть и поесть, чтобы восстановить силы перед дальней дорогой, которая вам предстоит. Позволь мне налить тебе немного вина.

Кир глянул на Варнаву, будто в надежде, что тот сможет что-то прояснить насчет дальней дороги.

— Садись, Кир, — сказал Варнава. — Я объясню все позднее. Что там снаружи?

Кир сел на стул и протянул руку к лежащему на тарелке хлебу.

— Я осмотрел все вокруг, — сказал он, отламывая кусок хлеба. — Никого не видел, но следы повсюду. Не удалось выяснить, чьи они, поэтому не могу сказать точно, в безопасности мы или нет.

Ливни пролил немного вина на стол рядом с чашкой Кира и принялся вытирать его рукавом.

— Конечно же, здесь повсюду всякие следы. По берегу все ходят. Рыбаки, торговцы, купцы, иногда целые караваны.

Разлив вино по чашкам, он откинулся на спинку стула и снова посмотрел на Варнаву. В его серых глазах светился озорной огонек.

— Ливни, просто намекни мне, — с явным раздражением сказал Варнава. — И тогда мы сможем продолжить обсуждение вместе со всеми.

— Ты знаешь значение слова «маханаим»? — спросил Ливни.

Взгляды всех находившихся в пещере устремились на него.