Онлайн книга «Ликвидаторы. Чернобыльская комедия»
|
УБОРЩИЦА: Почему? Не выходить не запрещается… Вы ж заплатили… Вы там грязь не нанесли? А то проверят, мне нагоняй будет… ОКСАНА: Нет. «Грязи» нет. У меня справка. Я показывала. Разбуженная Оксана, под окном, на котором досыхают брюки и куртка, укладывается в кресле спать дальше… Оксана выходит из своей комнаты в коридор… ДЕЖУРНАЯ ПО ЭТАЖУ: Вам не туда! Это черная лестница, там закрыто. ОКСАНА: Ой! Это я как в Чернобыле в общежитии иду… Памяти не стало совсем. ДЕЖУРНАЯ (уборщице, сидящей рядом на низеньком диванчике): Вот сумасшедшая из Чернобыля! УБОРЩИЦА (с сожалением качает головой): Такая молодая… А ей же еще рожать… ДЕЖУРНАЯ: Здесь, в отеле? Только не на моем дежурстве! УБОРЩИЦА: Да не… Я вообще… ДЕЖУРНАЯ (с облегчением): А-а, вообще… (Презрительно.) Вообще – они уже не… (Брезгливо кривит рот и начинает что-то шептать на ухо уборщице.) Эхо в просторной гостинице, усиливая, доносит все ее слова – к Оксане, замершей этажом ниже… ОКСАНА: Всенародное внимание… Спасибо огромное. Съехать бы отсюда… Куда? Комната общежития уютно обжита человеком. Полированный стол, под побеленной стеной – узкая кровать с металлическими перилами. Всю противоположную стену, от пола до потолка, занимают книги. В белых дверях щелкает замок – и из темного коридора Сергей переступает порог. Ставит дорожную сумку возле себя, закрывает дверь, осматривается вокруг… Проводит по столу пальцем – на слое пыли остается след… В прозрачной колбе недопитый чай высох, зацвел, и плесень уже тоже высохла. На полу лежат линии пыли, которая высыпалась из потолка, из межплитных щелей… Пауки наплели сети по углам, в оконном проеме… Как быстро все пустеет без человека… Идет к окну, открывает его. Берется за веник, идет через коридор в «санблок» – намочить веник в грязной раковине умывальника. Открывает кран… – Черт побери! Нет воды. Ржавый пустой воющий звук… – Р-р-р-рота-а-а – па-а-а-адйом! Сергей открывает глаза. Часы – к глазам… 6.00. Внутренне собирается – вставать… …И вдруг вспоминает – ОН УЖЕ НЕ В ЛАГЕРЕ! И сладчайшая улыбка вспархивает на его лицо! Он лежит в одежде – все в той же мятой клетчатой рубашке – на газетах, расстеленных на голом матрасе. Матрас – на полу, на подложенных газетах. На голой сетке кровати рядом – стопка чистого постельного белья. Под головой Сергея вместо наволочки тоже лежит газета. Большой жирный заголовок – «Герои Чернобыля». В «санблоке» Сергей крутит кран. Воды нет. Ругнувшись, он делает «сухое умывание» – протирает глаза. Достает из своей дорожной сумки изрядный мешок защитного цвета. Высыпает из него в темный полированный стол… …огромную кучу белых прямоугольников-писем. Сортирует их – так же методично, как в ленкомнате сортировал документы на дозы… Море писем… Постепенно разделяются на кипы, стопы и отдельные письма… Наконец – в несколько больших благоустроенных кучек. Вкладывает крайнюю кипу в полевую офицерскую сумку. Кладет туда же респиратор. На выходе хлопает себя по лбу и выкладывает респиратор. Идет по родному городу. Выделяется из толпы своей нездешностью – и этим похож на коренного чернобыльца, которого он видел когда-то на улице его родного Чернобыля. Гражданская одежда на нем сидит как чужая. Короткие выгоревшие волосы, крепкий загар лица, кистей жилистых рук… Оглядывается вокруг, как будто он впервые в этом городе. Рука привычно лежит на ремне полевой сумки на боку. Сергей разносит письма по городу. Мелькают улицы, дома, подъезды… Старые строения центра, одноэтажный «частный сектор», новостройки – ободранные подъезды, закопченные лифты… Кнопки самых разных звонков… Открываются двери. За ними – лица людей, самых дорогих для разведчиков, которые сейчас в БРДМах едут по зоне в Чернобыле… …И звучат, звучат знакомые нам голоса из писем – «Дорогая Люда! Дорогие папа и мама! Дорогие… Дорогие…» Из писем, дошедших-таки из Чернобыля до этих самых родных людей… Они дошли – потому что их донесли. В «санблоке» вечером Сергей открывает кран… Шипение… Которое сразу же стихает. Словно отходит душа умирающей воды. Не раздеваясь, Сергей падает спать – на матрас, застеленный газетами «ГЕРОИ ЧЕРНОБЫЛЯ». Сергей пробует кран. Воды нет. Делает утреннее умывание – вынужденно сухое. Кладет в сумку последнюю пачку писем. Перед дверью останавливается, сосредоточенно вспоминает – не забыл ли чего? Привычно берет со стола респиратор… Радостно чертыхнувшись, оставляет его на месте. …Два гигантских арбуза на столе. Стол – в центре казармы, заполненной мужчинами. Это пересыльный пункт; через него пролегает дорога в Чернобыль – и дорога из Чернобыля: обратно, домой. У стола – полнокровный, крепкий мужчина, похожий на сельского учителя, лишившегося на время необходимости выглядеть строго. ПЕРВЫЙ: Мужики, налетай! У кого нож есть большой? ВТОРОЙ (с сожалением): Да тебе же самому ничего сейчас не останется! ПЕРВЫЙ: Есть арбуз одному?! ТРЕТИЙ (смеется): Для этого дела нужна компания… Это как выпить. ВТОРОЙ: А почему арбузов два? ПЕРВЫЙ: Да разве одним наешься? Мужчины толпятся у стола – в расстегнутой форме, голые по пояс, в сапогах и босые, кто еще в штатском, кто с загорелым в Чернобыле лицом, а какой-то горожанин еще совсем бледный, – уминают за оба уха арбузы… Красная, брызжущая жизненным соком плоть спелого арбуза… Голый до пояса Сергей с полотенцем на плече идет мимо этого банкета. Берет кусок. Пробует – так, словно это не обычный арбуз, а какой-то суперэкзотический фрукт из совершенно другого мира. Из другого космоса… В амбаре – складе пересыльного пункта – пыльный воздух пронизывают тонкие лучики из дырочек в крыше. Гора вещмешков цвета хаки высотой чуть ли не под самую крышу барака. «Апофеоз войны» [29] … Сергей, уже в слежавшихся джинсах и клетчатой рубашке, широко размахивается и со всей силы швыряет вещмешок со своим армейским обмундированием! Темно-зеленая сумка с лямками, вращаясь, перелетает за хребет горы… |