Онлайн книга «Ликвидаторы. Чернобыльская комедия»
|
…и над Монбланом вещмешков в лучиках солнечного света кружит-вьется, плавно опускаясь, перо сойки. Черно-бело-полосатое, с небесной голубинкой… …В своей комнате Сергей открывает чемодан из серой фанеры. В ней – дозиметрический прибор: светлый, хрупкий, лабораторный, с белым пластиковым зондом. – Для начала – фон на улице… Идет к окну своей комнаты. Держит зонд на подоконнике, смотрит на шкалу прибора… И глаза Сергея лезут на лоб! – Фон 0,3 миллирентген в час! Как в лагере? Тут, за пятьсот километров от АЭС? Не может быть! …На улице прохожий останавливается и смотрит, задрав голову, на окно первого этажа, на пораженное лицо Сергея, который делает замер радиационного фона… Сергей отходит от окна… – Не может быть! Здесь этого не может быть! Замеряет фон в комнате… Стрелка на шкале прибора показывает то же значение. Сергей внимательно осматривает прибор… Все вроде исправно. Осматривает пластиковый зонд… На белом пластике – чуть-чуть заметная грязь, какие-то разводы. Берет со стола бумажную салфетку, плюнув на нее, тщательно оттирает пластик. Вторую салфетку… Меряет снова фон в комнате… Теперь он нормальный. Влажные салфетки – на них теперь находятся те микроколичества радиоактивного вещества с какого-то образца, в который когда-то неосторожно ткнули зондом, – летят в пластиковый темный пакет для мусора в углу. СЕРГЕЙ (меряет свой рабочий чернобыльский блокнот – и светлеет лицом): Чуть выше фона – но ничего, нормально! А вот офицерскую сумку точно придется выбросить, она ж со мной во всех разведках была… (Опускает зонд внутрь сумки; удивленно.) Нормальный уровень! Считай, что обычный фон! (Держит зонд у наружной стороны сумки, у гладкой, блестящей кожи.) Тоже почти ничего… (Меряет наплечный ремень сумки, его мягкую внутреннюю сторону, потертую-заеложенную посредине.) О плечо терлось… Тут побольше – но все равно мелочи. А часы? Фон… А это? (Прикладывает зонд к книге, обернутой в газету.) Фон. (Передвигает зонд к корешку книги, захватанному руками.) Пара-тройка нормальных фонов. (Снимает газетную обложку, она летит в черный кулек для мусора; оглядывается вокруг.) Ну, вот и все. Последний контрольный замер фона снаружи… (Идет к окну, высовывает зонд…) …Перед окном – огромная толпа, в ее центре – первый прохожий, он нервно жестикулирует, показывая на окно… …в котором появляется Сергей с прибором и зондом в руках. ТОЛПА (хором): Выбросы? Из Чернобыля? СЕРГЕЙ: Так точно! (И выбрасывает черный кулек – тот летит по длинной дуге в груду мусора; широко, радостно сообщает.) Я из Чернобыля вернулся! Толпа мгновенно исчезает. Сергей удобно усаживается в оконном проеме, закуривает. Курит, ни о чем не думая… Наблюдает завитки дыма, которые текут, растворяются в прозрачном воздухе… Отстреливает окурок по длинной дуге – на кучу мусора. Туда же летит вслед вся пачка, из нее на лету сыплются сигареты… В мусор. В «санблоке» Сергей открывает кран. Из крана – какие-то плевки, противно-ржавая жидкость, хрип, трубный кашель… И наконец, постепенно, все прозрачнее и прозрачнее – чистая, нормальная ВОДА… Дверь с табличкой – белая эмаль, синие буквы: «Душевая комната». Внутри – крохотное помещение. Потолок и стены – темные, сырые, словно закопченные; тусклая лампочка под колпаком в углу. Плитка на стенах, когда-то белая, стала желтоватой; на полу она красная и щербатая. Везде разводы плесени: светлые – на темном, темные – на светлом. На сиротском алюминиевом крючке – прозрачный кулек с чистой одеждой, мылом, белым полотенцем. Сергей снимает часы, на запястье – белая незагорелая полоска. Включает воду, берет мыло… Что-то ищет в пакете… Не находит: старую мочалку после Чернобыля выбросил, а новую забыл купить. Ногтями под струями воды он соскребает с тела чернобыльскую грязь. Помещение наполняется паром, теплом… В светлой футболке, мягких вельветовых джинсах, кроссовках Сергей выходит в прохладный затененный холл общежития. Сталкивается с приятелем. ПРИЯТЕЛЬ: Привет! Ну, где был летом? Я только с моря, классно отдохнул. А ты? СЕРГЕЙ: В Чернобыле… ПРИЯТЕЛЬ (запинается): Н-н-ну… Ты теперь не умрешь? Я имею в виду в течение года… СЕРГЕЙ: Я? Умру? Выходит на улицу. Зеленая травка газона… Чистый прозрачный воздух… Кожу согревает ласковое солнышко… Сергей вдыхает полной грудью. Впервые за долгое-долгое-долгое время. Под футболкой, на которой парусный корабль, вырисовываются мышцы. Легкие наполняются чистым воздухом. Нежно греет кожу солнышко… Сергей замирает, раскинув руки в стороны… «Гомеостаз» – полная гармония того, что внутри человека, и того, что снаружи. Сияющая, невесомая, легкая оболочка – в эту минуту не разъединяет, а объединяет человека и среду, в которой он обитает… Сергей в телефонной будке – вертикальной стеклянной коробке (впрочем, стекло в ней давно выбито) – набирает номер, заглядывая в бумажку. Трубку поднимает Оксана. ОКСАНА: Алло. ГОЛОС СЕРГЕЯ ИЗ ТРУБКИ: Привет. Это я. ОКСАНА: Здра… В трубке – шум, удар – тишина… ОКСАНА: Сергей! Сережа? Где ты? Что с тобой? Сереж! Телефонная будка пуста. Шнур тянется вниз – к трубке, зажатой в руке Сергея. Сам он – еще ниже… Рядом проходит пенсионер – аккуратный, во много раз стиранной рубашке в мелкую красно-зеленую клетку, с орденскими колодками. Смотрит с осуждением на лежащего Сергея. ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ИЗ ТРУБКИ: Сережа! Сережа! Где ты? Сереж! Пенсионер не выдерживает, мелкими шажками подбегает и пытается взять трубку. Рука Сергея не отпускает, держит ее железно… Пенсионер приседает, не достает до трубки. Тогда он становится на четвереньки, как собака. ПЕНСИОНЕР (в трубку): Как только вы можете с такой пьянью водиться! Еще ж и порядочной себя считает! Путевые люди подвиги делают – в космос летают, Чернобыль тушат! А тут пьяни развелось… ТРУБКА: Пи-пи-пи… Оксана тихо, медленно кладет трубку… …И телефон тут же бьет пронзительным звонком! Она подхватывает ее… ГОЛОС ПЬЕРА ЭЛМСА (с акцентом): Привет. Это я. ОКСАНА (механически): Здравствуйте. |