Онлайн книга «В темном-темном космосе»
Гиббс поспешно вышел из лавки. Миссис Тэйлор сделала несколько шагов вслед за ним. – Ну, может быть, потом, когда отдохнешь, – быстро добавила она. – Я знаю, ты не забудешь старых друзей. Фрэнк, а почему ты не носишь форму? На газетных фото ты такой красивый. – Форма только для вида, – с горечью сказал Гиббс. – Я был не настоящий солдат. Он перешел улицу к гостинице миссис Ганц. В полутемном, похожем на пещеру уголке заведения Джо три завсегдатая и бармен столпились вокруг развернутого на стойке бара старого номера «Нью-Йорк таймс». Их внимание привлекал финансовый раздел. – Ты и вправду считаешь, что он сможет? – спросил Дилижанс. – Конечно сможет, – сказал Шустрила Эдди. – Но захочет ли? – А почему нет? – удивился Шустрила. – Мы его друзья или нет? Угостим его парой стаканчиков, вспомним школьные годы, потом подсунем список акций. Он посмотрит, так? Гиббс всегда по циферкам сходил с ума. А мы его друзья, правильно? – Близкие друзья, – уточнил Вилли. – А потом спросим у него, какие акции пойдут вверх. Все очень просто. Ему нужно будет сказать только пару слов: «Миннесота никель» или «Дакота ураний»? – Или просто ткнуть пальцем, – добавил бармен. – Может вообще не говорить, если не хочет. – Ничего он не будет делать, – упрямо сказал Вилли День. – Всего-то пара минут его драгоценного времени, – сказал Шустрила. – Как, черт возьми, он посмеет сказать «нет»? Джим Метис покачал головой: – А вы точно уверены, что он разберется? Даже электрические мозги в Вашингтоне и Гарварде такое не могут. – Они тоже могут, – заверил Томми Затычка. – Если могут, тогда почему профессора не разбогатели? – спросил Метис. – Давай-ка объясни! – Слушай, – вмешался бармен. – Фрэнк запросто передумает эти машины. Он уже делал это в начале войны, когда другие его способности еще не были раскрыты. – Фрэнк не станет этого делать, – повторил Вилли День. – Сколько людей просили его о помощи, не меньше миллиона. Всем известно о его способностях. – Но здесь-то его родной город, – возразил Шустрила. – А это все меняет. Он собрался здесь жить. Он желает, чтобы мы пели ему дифирамбы, вспоминая о его заслугах. Вот что он хочет. Вот почему вернулся. День несогласно покачал головой: – Фрэнку некуда больше идти. В этой стране он знаменитость номер один. Его не оставят в покое. Думаю, он хочет найти тишину и покой. – В таком случае, его великий мозг просчитался, – сказал Метис. – Пойдем отыщем его. – Шустрила сложил «Таймс». – Попытка не пытка. – Возьмем с собой квинту виски, – предложил Стэн Дилижанс. – Он сделает глоток-другой – глядишь, и подобреет. – Отличная мысль. – Квинту самого лучшего, Джо. – Кто платит? – Это твой взнос. Мы ведь все в деле? – Думаю, да, – согласился бармен и сунул бутылку в бумажный пакет. – Идешь, Вилли? – Нет. – Почему? – Потому что вы, парни, явно спятили. Вот так просто подвалите к Фрэнку? Ой будет беда. Кому-то будет больно. – Ты просто трусло, Вилли, – сказал Затычка. Мария Ганц увидела Гиббса, когда тот поднимался по улице, и успела переодеться в свежевыглаженное ситцевое платье, причесаться и подкрасить губы. Она распахнула перед ним входную дверь. – Добро пожаловать, Фрэнк! – Привет, Мария. Как дела? – Прекрасно. Думаю, немного подросла с тех пор, как ты уехал. – Да, подросла. Тогда ты была совсем еще девочка… – А сейчас? – Сейчас красавица. – Гиббс нервно кашлянул. – Твоя мать здесь? – Она в больнице. Опять боли в животе. – Мне очень жаль. – Она держала твою комнату всю войну, как ты и просил. А я вытирала там пыль каждый день. В ней все осталось по-прежнему. – Отлично, – сказал Гиббс. – Пожалуй, я поднимусь наверх… Но он остался на месте. Мария наполовину загородила дверной проем, так что ему пришлось бы протискиваться мимо нее, чтобы войти внутрь. – Простыни чистые, свежие, – сказала она. – И я убедилась, все на своих местах. – Спасибо. – Я знаю, как ты относишься к своим вещам. Я никому не разрешала их трогать. – Хорошо, спасибо. – Ты выглядишь усталым, Фрэнк. Ты должен немного развлечься. Сходить на танцы, и вообще. – Хотела бы потанцевать со мной? – Конечно хотела бы, Фрэнк. – И тебе не будет… неуютно рядом со мной? – Конечно нет, что за глупость! Наступила неловкая пауза. Потом Мария спросила: – Чем планируешь заняться, Фрэнки? – Ничем особенным, – сказал Гиббс. – Хочу немного порисовать… – Порисовать? Ты? – Да, я. А что? – Но, Фрэнк, ты же можешь зарабатывать миллионы! – Я просто хочу немного порисовать. – Ну да, можешь себе позволить, – согласилась Мария. – Наверняка же на войне хорошо платили. Могу поспорить, ты получал больше, чем генералы. И это справедливо – с учетом того, что ты сделал. Гиббс неопределенно улыбнулся, протиснулся мимо нее в дверь и начал подниматься по лестнице. – Фрэнк… – Что, Мария? – Не хочу докучать прямо сейчас, да и вообще не люблю просить… – Может быть, позже? – Гиббс стал подниматься быстрее. – Фрэнк, это насчет моей матери. Не думаю, что в больнице ее вылечат. И лечение очень дорогое! Невероятно дорогое. – Доктора знают, что делают. – Ты не вылечишь ее, Фрэнк? Гиббс повернулся на лестнице: – Я не могу. – Знаю, можешь. Ты вылечил у матери опухоль тот раз. Она не должна была никому рассказывать, но я ее дочь… – Я завязал! Все это в прошлом. Теперь я обычный человек и собираюсь стать художником. – Фрэнк, ну пожалуйста, – взмолилась Мария, – тебе же достаточно щелкнуть пальцами. – Как ты не понимаешь? Я не могу быть третейским судьей. Не могу выбирать. Если я дам одному, то должен дать всем. А я не могу дать всем. Когда-то я выполнял все, о чем меня просили. Но я устал быть не таким, как все. Теперь я принадлежу самому себе и просто хочу жить как остальные! – Так ты не поможешь? Всего-то щелкнуть пальцами. |