Онлайн книга «Фамильная честь Вустеров»
|
– Да. – Тогда расскажи, в какой карман он его положил? В смысле – в карман чего? Что на нем было надето? – Халат. – А под халатом – думай, Финк-Ноттл, хорошо думай, от этого твоя судьба зависит, – а под халатом была рубашка, брюки и прочее? – Да, брюки на нем были, я обратил внимание. – Тогда надежда еще есть. Расставшись с тобой, он наверняка пошел к себе в комнату разоблачиться. Ты говоришь, он здорово разозлился. – Раскалился докрасна. – Очень хорошо. Знание человеческой природы дает мне основание предположить, что субъект в столь возбужденном состоянии не станет тратить время, шаря по карманам в поисках блокнота, который куда-то сунул, и тем более знакомиться со сделанными в нем записями. Он сбросит одежду и поскорее в ванную. Блокнот наверняка все еще в кармане халата, а халат он, без сомнения, кинул на кровать или на спинку стула, и тебе нужно прокрасться в его комнату и взять блокнот. Я ожидал, что столь ясное логическое построение вызовет радостный возглас и бурные изъявления благодарности. Но Гасси лишь в сомнении водил ногами по ковру. – Говоришь, надо прокрасться в его комнату? – Да. – Пропади все пропадом! – В чем дело? – Ты уверен, что другого способа нет? – Конечно, уверен. – Понятно... Берти, может, ты сходишь туда вместо меня? – Нет. – Многие бы пошли, не отказались помочь старому школьному другу. – Мало ли на свете дураков. – Берти, неужели ты забыл нашу прекрасную юность, школьные годы? – Забыл. – Не помнишь, как я поделился с тобой последней плиткой молочного шоколада? – Не помню. – А ведь я отдал тебе половину, и ты сказал, что сделаешь для меня все, если понадобится... Но если эти клятвы – святые клятвы, как назвали бы их некоторые, – ничего для тебя не значат, что ж, говорить нам больше не о чем. Он потоптался в комнате, как та самая кошка в пословице, потом вынул из нагрудного кармана фотографию Мадлен Бассет и впился в нее взглядом. Наверное, черпал в ней силы. Вот глаза его заблестели. Лицо утратило рыбье выражение. Он вышел с решительным видом и тут же вернулся, да еще дверь за собой захлопнул. – Берти, послушай, там Спод! – Ну и что? – Он бросился на меня. – Что-о-о, бросился на тебя? Я нахмурился. Я терпелив, но не надо испытывать мое терпение. Неужели после всего, что я сказал Родерику Споду, он не сдался? Невероятно! Я распахнул дверь и убедился, что Гасси не обманул меня. Спод действительно был в коридоре. Увидев меня, он стал ниже ростом. – Спод, вам что-нибудь от меня нужно? – обратился я к нему сурово, ледяным тоном. – Нет, нет, ничего. Благодарю. – Иди, Гасси, – сказал я и остался стоять, наблюдая, как он прошел мимо этой гориллы, стараясь держаться как можно дальше, и скрылся за углом. Убедившись, что все благополучно, я обратился к Споду. – Спод, – произнес я ровным, бесстрастным тоном, – я приказал вам оставить Гасси в покое или не приказывал? Весь его вид выразил мольбу. – Пожалуйста, Вустер, может быть, вы позволите мне хоть как-нибудь его проучить? Ну самую малость: хотя бы дать пинка под зад? – Никогда. – Конечно, все будет, как вы скажете. Он удрученно поскреб щеку. – А вы читали этот блокнот, Вустер? – Нет. – Он написал, что мои усы в точности похожи на бледное грязное пятнышко, которое осталось на краю кухонной раковины после того, как там раздавили таракана. – У него всегда был поэтический склад ума. – А когда я ем спаржу, перестаешь верить, что человек – венец творения. – Да, помню, он говорил мне. Кстати, он прав. Я обратил внимание за ужином. Совет вам на будущее, Спод: берите овощи в рот деликатно и беззвучно. Не спешите, не набрасывайтесь на них с чавканьем. Старайтесь помнить, что вы человек, а не акула. – Ха-ха-ха! Человек, а не акула! Очень остроумно, Вустер. Отлично сказано. Он снова засмеялся – не скажу, чтоб очень искренне, как мне показалось; и тут подоспел Дживс с графином на подносе. – Принес бренди, сэр. – Что-то вы долго, Дживс. – Да, сэр. Я снова приношу извинения за столь долгое отсутствие. Я задержался с полицейским Оутсом. – Вот как, опять болтали? – Не столько болтал, сэр, сколько останавливал ему кровь. – Кровь? – Да, сэр. С полицейским произошел несчастный случай. Легкая досада мгновенно улетучилась, ее место заняла жестокая радость. Жизнь в "Тотли-Тауэрс" закалила меня, благородные чувства притупились, известие, что с полицейским Оутсом приключился несчастный случай, вызвало у меня ликование. Честное слово, только одно могло доставить мне еще большее удовольствие: весть о том, что сэр Уоткин Бассет наступил на кусок мыла и всей своей тушей грохнулся в ванну. – Что за несчастный случай? – Его ранили, сэр, когда он пытался отнять серебряную корову сэра Уоткина Бассета у ночного грабителя. У Спода вырвался крик. – Но ведь корову не украли? – Украли, сэр. Родерик Спод был потрясен. Если вы помните, он с самого начала относился к корове с отеческой нежностью. Больше он слушать не стал, тут же унесся прочь, а мы с Дживсом вошли в комнату. Я сгорал от любопытства. – Рассказывайте, Дживс, рассказывайте. – Видите ли, сэр, добиться от полицейского связного повествования не удалось, однако я заключил, что он нервничал и волновался... – Без сомнения, из-за того, что не может переговорить с папашей Бассетом, который, как мы знаем, принимает сейчас ванну, и получить у него позволение покинуть пост и рвануть ко мне за своей каской. – Без сомнения, сэр. А поскольку он так сильно нервничал, ему чрезвычайно хотелось покурить трубку. Но это рискованно, ведь его могут застать с трубкой при исполнении обязанностей, да еще в комнате, которую заполнят клубы дыма, и потому он вышел в сад. – Да уж у этого Оутса ума палата. – Стеклянную дверь он оставил открытой. А немного погодя его внимание привлекли доносившиеся из комнаты звуки. |