Онлайн книга «Алая нить»
|
– Страшно, – говорит он по окончании опасного эксперимента. – Ни капельки, – смеется его спутница. В глазах – возбужденный огонь, щеки пылают. – Конечно. Тебе, наверное, не раз приходилось кормить разъяренного быка. – Быка? Никогда! Ни за что не стала бы этого делать! – Издеваешься? – Хосе озадачен. – Вовсе нет. – Почему не стала бы? – Он очень опасен. – Издеваешься… – Да нет же! – А акула, выходит, сама невинность. – Про то, что способна сотворить с человеком эта рыбина, мне известно только теоретически. – А тебе для того, чтобы испугаться, нужна практика? – ухмыляется оператор. – Оказалось, что так, – просто и вместе с тем загадочно отвечает Лола. Она не спешит расшифровывать свои слова, и Хосе спрашивает сам: – Хочешь сказать, ты, матадор, боишься быков? «Боится ли она быков? Может быть. Наверное. Даже наверняка. Особенно теперь, когда… Впрочем, это неважно». – Просто, как любой тореро, я стараюсь до поры до времени держаться от них подальше. – А от этих тварей, – кивает мексиканец на акул, – держаться подальше не надо? – Слушай, ты когда-нибудь слышал, чтобы на профессиональной корриде приглашали всех желающих помериться силой с быком? Нет? Правильно. И не предложат. Потому что если такой смельчак останется в живых – это большая удача. Я думаю, что раз предлагают такое развлечение, как посещение подводной клетки с акулами, то оно достаточно безопасно. Может быть, у акул нет зубов или это особая порода вегетарианцев, или на них надеты невидимые намордники… – Или они накачаны снотворным? – Точно. – Значит, абсолютно все забавы на свете, в которых приглашают поучаствовать человека, не представляют угрозы? Лола цепенеет, смотрит куда-то мимо Хосе, с трудом разжимает губы и выхрипывает из себя нелегкое, но однозначное: – Нет, не все. – Вот видишь. Сама посуди. А прыжки с парашютом, а «русские горки», а экстремальное вождение, а эти бега… – Хватит! – кричит Лола. – Прекрати! Лучше скажи, хороший материал получился? – Нормальный. – Вот и отлично. Просмотри его, пожалуйста, избавься от плохих кадров, чтобы завтра не было проблем. Оператор медленно закипает, слоги вылетают из него первыми обжигающими брызгами: – Завт-ра? – Ага. Поедем в Леседи, познакомимся с древними народами зулу, суто, коса, посмотрим зажигательные ритуальные пляски, увидим настоящие африканские жилища. – Завтра? Лола не удостаивает Хосе ответом. Ее молчание и становится той самой каплей, которая переполняет чашу терпения мексиканца. Он вскакивает и орет благим матом: – У нас завтра с утра самолет! – Я поменяла билеты, – невозмутимо сообщает Лола. – Ты? Ты что? – задыхается от возмущения Хосе. – Поменяла билеты, – спокойно повторяет девушка. – Как? Как ты могла? Ты меня даже не спросила! – продолжает надрываться оператор. – А ты бы не согласился! – парирует Лола. – Конечно, не согласился бы, и не соглашусь! Если хочешь, можешь оставаться, а я сматываю удочки! – Не получится. Телекомпания продлила нашу командировку. – Как тебе это удалось? – Неважно. – Там все еще метет, Лола? – спрашивает дон Диего. – Еще как. Знаете, я подумала: снег в Африке перекликается с мексиканской аномалией. Хочу заглянуть к аборигенам, сравнить их с нашими индейцами, расспросить о впечатлениях от непогоды. – Хорошо. Поезжайте. – Насочиняла с три короба, да? Рассказала про сугробы, заносы и холода? – Не твое дело! – огрызается Лола. – А я вот сейчас позвоню и скажу, что все это неправда. – Ябеда! – по-детски злится она. – Именно так мне и следовало бы поступить. Только тебя жалко. Выгонят ведь, – неожиданно сменяет Хосе гнев на милость. – Пусть! – Пусть? И что ты тогда будешь делать? – Придумаю что-нибудь. – Нет, Лола, не придумаешь. Уже поздно. В тебя забрался микроб журналистики, который не хочет пропустить ни одного ценного с его точки зрения материала. Так и быть. Прикрою тебя. Скажем, что снег растаял за ночь и пришлось придумывать другую канву для сюжета. Но чтобы такое было в последний раз, ясно? Хосе ненамного старше Лолы, но ей кажется, рядом с ней – отец, который вновь отчитывает ее, ругает, но вместе с тем наставляет на путь истинный и оберегает от возможных и невозможных напастей. – Ясно, – говорит она, поколебавшись для приличия. – Только я все равно не понимаю, с чего ты так оскорбился и почему так торопишься вернуться? Жесткие черты оператора мгновенно смягчаются, колкий черный взгляд теплеет. Он думает об уютной квартирке на окраине Мериды, запахе жареных халапеньос [111] , красном кухонном фартуке, повязанном на располневшей после родов талии жены, и о чудесном молочном аромате, который витает над сплетенной из стеблей бамбука колыбелью. – Просто хочу домой, – отвечает Хосе и, глядя на недоуменное лицо Лолы, добавляет с сожалением: – Только тебе этого не понять. – Тебе этого не понять, – огрызается Лола. Они с Хосе стоят у подножия зеленого холма, усеянного похожими на ульи хижинами, крыши которых покрыты тростником и соломой. До Леседи, где традиционно принимают туристов с распростертыми объятиями, они не доехали. Водитель, чрезвычайно расстроенный поломкой автомобиля, на вопрос, где же незадачливым путешественникам найти теперь поселения коренных жителей, лишь неопределенно махнул рукой в направлении возвышенности и остался на дороге оплакивать спущенное колесо. – Куда уж мне, – огрызается оператор. – Мне точно не пришло бы в голову уезжать из страны ацтеков и майя к каким-то зулусам, надеясь на теплый прием. – Не переживай. Если мы не поняли, что сказал юноша, это не означает, что здесь не говорят по-английски. Многие зулу знают этот язык. – Сейчас проверим. Он возвращается. И не один. Молодой человек, что остановил их у входа в деревню, спрыгнув со сторожевой башни и угрожающе пробормотав какие-то заклинания на местном наречии, действительно приближается к ним в сопровождении еще одного аборигена в набедренной повязке с выразительными шрамами на лице. Одеяние второго мужчины столь же лаконично, как у первого, но выглядит гораздо богаче: в отличие от отдельных антилопьих хвостов, болтающихся по ногам часового, его тело опоясано шкурой леопарда. |