Онлайн книга «Преподаватель симметрии»
Так он висел на шатком мостике между гаснущим солнцем и торжествующей луной, измеряя расстояние между ними: между Лили и Марлен, между любовью и страстью. И так, любуясь этим прекрасным равновесием, вспомнил он, что и не только у мусульман… но и в других религиях, кажется у иудеев, была чуть ли не обязанность для вдовца жениться на незамужней сестре. Нет! ничья смерть ему больше не подходила. «А вдруг в раю происходит неосуществленная (желанная) жизнь?.. и она-то и оказывается в воплощении (на практике) адом?? Запад становится Востоком, раб тираном, уродка красавицей, нищий богачом, сладострастник монахом… и наоборот. Равенство как возмездие». И так, любуясь то на Восток, то на Запад, он почти упустил тот момент, когда солнце стало стремительно тонуть. Здесь, с высоты, оно не плющилось, а до самого конца оставалось круглым и тонуло буквально, как твердое тело. И — вмиг — его не стало. Луна продолжала висеть как ни в чем не бывало. «А вдруг они лесбиянки? — с детским сладким страхом воображал Урбино. — Марлен активная, а Лили пассивная?» «Тогда мне проще…» — тут же корыстно сообразил он. Картина, что он — третий, на некоторое время развлекла и отвлекла его: стал представлять себе их вместе, будто увидел их с мачты, со стороны, как из окна… проходят, сцепились пальчиками… два цветочка. Сами собой стали складываться и стихи «Два цветка»… Две подруги, Ада с Раей, Как блондинка и брюнетка, Юбку к блузке подбирая, Опылялись перекрестно. Перед зеркалом стоят И себя в упор не видят — Отражает каждый взгляд Лишь подружку в лучшем виде. «Странно, — подумал Урбино, — это именно стихи догадываются, а не я…» Да, здесь все проще, когда ты на мачте. В буквальном смысле один, как перст. Но становилось свежо, темнело, и записать стихи нечем… Уже в сумерках кое-как он спустился. Он заперся у себя в каюте, вспоминал и записывал стихи: «Вот придет Марлен — на ней все и проверю…» Он ждал свою Луну, как когда-то, казалось уже давно, ждал Солнце. Но и Марлен не постучалась. Время тянулось невыносимо, он не выдержал и спустился к ней. Луна освещала все очень ярко. Однако ее трюм был заперт. Он стучал, звал — она не откликнулась. 4. ВТРОЕМ Над вымыслом слезами обольюсь… Алекс Кэннон И утром он нигде ее не нашел. Он вышел на берег встретить восход и обдумать, что же теперь ему делать. Солнце взошло вместе с приближающейся лодкой. Он поймал себя на радости, но не от того, что это наконец Лили, а от того, что она хотя бы не застанет его с Марлен. Он ожидал, что Лили перевезет мичман Хаппенен, и был за него уверен. Но не за себя. Он собирался проявить всяческую выдержку, не более того. И был весьма удивлен, когда увидел ее в лодке одну, ловко подгребающую к берегу. Зато она была в его пиратской повязке. — Ты жив? — В каком смысле? — В таком. Ты меня совсем не любишь. Помоги выгрузиться. — А мичман?.. — выдохнул он, крякая от тяжести канистры с керосином. — Какой мичман? Ах, Хаппенен… Он порывался, но я не разрешила. — Что так? — Урбино был само безразличие. — Марлен противопоказаны сейчас такие эмоции. — При чем тут Марлен?? — Если б они возобновили отношения, тут бы началось смертоубийство!.. — Ты что, хочешь сказать, что Хаппенен не твой возлюбленный, а ее?! — Та-ак!.. — В голосе появились трудно скрываемые грозные нотки. — Это она тебе наговорила? Значит, ты ее выпустил… — Она сама выбралась. — Как она сумела?? — Сказала, что перегрызла цепь. Я решил, что это она так шутит… что это ты ее выпустила на случай тайфуна, мало ли что. Она вообще странная девушка… — Странная?! Девушка? Значит, ты спал с этой шлюхой! Да как ты мог… — Мне снилась истина нагая С косой до задницы нагой, И вдруг она уже другая — С оскалом волчьим и косой. И так всю ночь она шагала Косой диагональю сна, То соблазняя, то пугая, Красавица и смерть сама. — Про Бёрди было лучше. Ты это про Марлен? Ты ей посвятил? — Какая же у нее коса? Она же лысая! Это у тебя можно косу заплести. — Значит, это я смерть! Сходство интонации сразило его. Мозг пронзила молния. Раздался хлопок одной ладони… — А ну-ка сними его повязку! — Это не его, а моя! Я всем троим одинаковые купила. — Вот как, троим… А где же моя? А ну-ка отдай! Лили сопротивлялась. — Ты что, прикидываешься или с дуба рухнул? [38] Ты что, правда не понял, что мы — одно? — Я никогда не имел дело с настоящими близнецами. Я слышал, что у них кроме внешнего сходства бывает и повышенная близость, связь друг с другом, сродство душ так сказать… но вы настолько непохожи… Слушай, если и ты и Марлен — одно существо, то мы же только вдвоем! — А куда ты денешь теперь Марлен? — Какую Марлен? Ты одна теперь у меня. Ты моя Лили-Марлен! — Это песенка, а не человек. А я здесь одна, не считая Марлен. — Какой еще Марлен?! — Урбино терял терпение. — Собаки, конечно. — Уф, слава богу! Тогда, наконец, мы только вдвоем. Так мы же счастливы! Лили молчала. — Двое в лодке, не считая собаки… — Шутка явно не удалась. — Как раз нет. Втроем! — сказала Лили голосом Марлен. — Ты предал свою Дику. — Дика-то тут при чем! Оставь ее, пожалуйста, в покое. Я дождался тебя! Как судьбы. — Судьбу ты и получил. Я никогда не прощу тебе этой измены. — Господи! Какой измены?? — С этой шлюхой Марлен. — Да не изменял я тебе с ней, если это была ты же! Где логика? — А тут только одна логика и осталась. — Какая логика! Если ты не ездила к Хаппенену, то откуда керосин? — Это просто. У меня в той части острова, за леском, склад. — Ума не приложу, как ты сумела так перевоплотиться? — Это как раз просто. Когда мы воспитывались в монастыре, то на Рождество разыгрывали прекрасные вертепы. Мне всегда доставалась роль ангела, а Марлен — черта… |