Онлайн книга «Преподаватель симметрии»
— Бёрди? Ты ее так звал? Как меня рыбкой?! — Да нет же! Ее звали Эвридикой, а я звал Дики. И эта ночь оказалась бессонной. Ночью она не появилась у него на чердаке, и он проворочался в ожидании. И на рассвете он не нашел ее на вчерашнем берегу. Никого не было на всем острове. Будто и острова не стало. Притом что он сходил с ума от чувств сердечных, чувство голода победило, и он решил навестить кают-компанию самостоятельно. 3. ОСТРОВ МАРЛЕН За завтраком его встретила совсем другая особа. Полная противоположность. — Гость! Вы изволите опаздывать. Хотя сомнений не было, что они — двойняшки. Хотя выглядела она значительно моложе. Стриженная под ноль, ярко накрашенная, порывистая брюнетка, в брезентовой робе, с ожерельем в виде собачьего ошейника. Запущенная девчонка. Это и была Марлен. — Ищете Лили? Не найдете. Она с рассветом снялась с якоря. — Что вдруг?.. — По радио пришло штормовое предупреждение. Она и заторопилась, чтобы успеть до тайфуна. — Что успеть?.. — Во-первых, затовариться. А во-вторых, к другу. — К какому еще другу?.. — Урбино не мог сдержать себя. — Обыкновенному. Как у людей. Вы что, думаете, вы один на свете такой? Урбино тут же возненавидел сестру: любовь к Лили вспыхнула в нем со всею силою ревности. — Так это она вас выпустила? — Конечно, нет! Это я цепь перегрызла. — И Марлен оскалилась чудовищной улыбкой, обнажив ряд совершенно черных зубов. День стоял на редкость тихий, не иначе как и впрямь предвещая шторм. — Только не читай мне своих стихов! — категорично заявила Марлен. — Они ужасны! Особенно этот твой экспромт. — А мне твои понравились… — Так что, она тебе и мои показала?! Предательница! — Меня больше удивляет, что она показала тебе мои… Когда успела? — А я подслушала! — рассмеялась Марлен. — Как ты сумела, ты же сидела в трюме взаперти? — А у меня есть специальная трубочка, как у ниндзя. — Какой еще ниндзя! — Ты что, и правда не знаешь?? И Марлен пустилась восторженно рассказывать об этой замечательной секте, к которой, как стало казаться Урбино, сама себя причисляла. — А что я умею не дышать под водой, освобождаться от любых оков, сам убедился… Да ты не обижайся, совсем не такие уж плохие у тебя стихи. Только экспромт был ужасен. — Какой экспромт? — Который ты ей посвятил. — Который из двух? — Так ты что, ей два посвятил?! — Ну да. Впрочем, один ты не могла подслушать. — Значит, и он ужасен. Как ни странно, все сильнее тоскуя по Лили, он поймал себя на том, что ему все веселее становится с Марлен. Проще, естественней. Будто она не ей, а ему сестра. «Я не стараюсь понравиться», — сообразил он. — Была бы у меня сестра, а не брат, куда бы проще мне было жить, — сказал он. — Был бы у меня брат… — вздохнула Марлен. — Хотя бы такой, как ты. — И что бы ты с ним делала? — Хотя бы выпивала… — Ну тогда я подружка, — согласился Урбино. — Еще по последней — и спать! — решительно постановила Марлен. И дальше он не понял, что произошло. Не понял или не помнил? — Это всего лишь моя вариация… увертюра… вариация на тему увертюры к «Волшебной флейте»… нет, Моцарт — это только конфетки… шоколадка с портретом… а вот это теперь моя флейта… я всего лишь исполнительница… — Ты виртуоз! — вскричал восторженный Урбино. — Я преклоняюсь перед твоей трактовкой! И он таки упал на колени от одного лишь легкого нажатия ее пальца. — Ну а теперь Вагнер! Какую увертюру исполнишь ты? Давай «Золото Рейна»… нет, лучше… «Кольцо Нибелунга»… Ой! Да вот так! — Слушай, зачем ты его бреешь? — Чтобы ты видел мое тату… Сейчас моя очередь: «Валькирия»!! И она надела свое тату ему на глаза. И он уже ничего не видел — он тонул. Чрево, когда-то породившее его, насильно поглощало его теперь. Это было нечто равное и обратное рождению, память о котором, выходит, была запрятана так глубоко и невспоминаемо, что только так и можно было до нее добраться. «Мама, роди меня обратно!» — какая не детская на самом деле, оказывается, шутка! Надо было совсем умалиться, умалишиться, омладениться… нет, еще мельче (что крупнее, микроб или сперматозоид?)… чтобы оказаться наконец поглощенным, проглоченным любовью! — Ну а теперь «Гибель богов»! — кричала обезумевшая Марлен. — Вместе!!! Сначала стихли струнные, потом и духовые задохнулись, остались одни литавры. Урбино заблудился, он запутался в этих кулисах, он раздвигал эти шторы и занавесы — это был театр, в котором только что потушили пожар. — Как это цыгане в ресторанах поют? — расслабленно бормотал он. — «Поцелуй меня, потом я тебя, потом вместе мы поцелуемся»… О чем это они? Неужели об этом? — А ты и не знал? О чем же еще?! — низким, цыганским голосом сказала Марлен. Она нападала, но получалось, она ему льстила. — Теперь я понимаю, как ты действуешь на баб, что они от тебя отвязаться не могут. Ты всегда делаешь вид, что ты ни при чем, что это все они сами. Вот они и пропадают, бедные… И тут же ощерится и укусит: — Ты девушка, Урбино! — Почему это я девушка? — раздувался он. — Потому, что ты будишь в них мужчину. Ты вампир! Ты высасываешь энергию их желаний. Это как раз то, что положено делать девицам, а не мужикам. Он не хотел себе в этом признаться, но с Марлен ему было и легче и проще. Но он не мог даже себе сказать, что и. лучше. Чувство вины перед Лили переплелось с ревностью и стало настолько сильным, что он уже одинаково страстно хотел, чтобы она поскорее вернулась и не возвращалась никогда. — Тебе не кажется, что это уже кровосмешение? — Это с Лили-то? С этой медузой?? Ему расхотелось продолжать разговор в таком тоне. — Нет, со мною, с братом. — А ты находчив… Нет, с братом я еще не пробовала. Иди ко мне скорей! — Ты моя Горгона… — захлебнулся брат. — Братишка… — ласкала его Марлен. — Что, с сестричками захотелось? С обеими? А с двумя вместе не хочешь?? |