Онлайн книга «На черной лестнице»
|
– Э, Макс, держи, – подал ему Котик стаканчик. – Уснул, что ли? – Задумался… – Да ты пей. Пей, не думай. – Не слышно, как там с расселением? Двенадцать лет назад дом был признан ветхим. Квартиры нельзя стало продавать, прописывать в них новых жильцов; на протяжении этих лет то и дело возникали слухи о скором расселении то в Митино, то в Строгино, а то и в строящиеся по соседству элитные двадцатиэтажки. Но слухи не подтверждались, а время шло. Максим мечтал о расселении: получить бы с матерью по отдельной двухкомнатке (в их нынешней квартире было пять комнат) и зажить тогда уж настоящим хозяином самому себе, девушку завести. Или в Питер переехать – Питер Максиму очень нравился, хотя был он там всего три раза… – Да какое расселение, – скривился Котик. – Кризис же, все заморозилось. – Ну дома-то строят. А наш вообще на самом денежном месте. В их районе давно посносили все хрущевки, даже крепкую еще кирпичную пятиэтажку, а этот темный, кривоватый, пыльный дом, стоящий на углу Пресненского Вала и Большого Тишинского, в семи минутах ходьбы от метро «Улица 1905 года», почему-то не трогали. Даже установили недавно новые кодовые замки. Выпили, глотнули колы, задымили сигаретами. Тоскливо и в то же время хорошо молчали. И не хотелось разговаривать. О чем? Все уже давно было переговорено, осталось только похамливать друг другу, друг друга подкалывать. – Сколько время там? – с усилием спросил Котик. Максим достал мобильный, глянул. – Половина двенадцатого доходит. – М-м, нормально… В два «Динамо» со «Спартаком» играет, надо посмотреть… Наливай еще. Ментов увидели издалека. Они шли со стороны метро. Трое. Впереди сержант. Сержант, тоже сразу заметивший выпивающих, заулыбался. Максим попытался было как-нибудь спрятать бутылку, но тут же понял, что бесполезно. Скорей проглотил то, что еще оставалось в стаканчике. – Та-ак, – спросил сержант, – распиваем? – Ну… Суббота. – Запрещено ведь в общественном месте. Не знаете? – Да так… – Что делать будем? – Сержант повернулся к рядовым ментам, на вид совсем подросткам; один из них вякнул: – В отдел? – Что ж, видимо… Котик захныкал: – Товарищ сержант, у нас нету денег. На пузырь вот кое-как наскребли. Дома предки, идти некуда… Сержант подумал и сказал по-человечески: – Ладно, через пять минут я возвращаюсь – и вас здесь нет. Ясно? Если будете, тогда уж не обижайтесь. – Спасибо, товарищ сержант. – И Котик стал делать вид, что собирается. Менты пошли дальше, в сторону Малой Грузинской. Максим с Котиком выпили еще по одной и переместились на черную лестницу. Поднялись на третий этаж, поставили бутылки, закуску на подоконник, сели рядом на старые шаткие табуретки. – Сколько там уже? – снова спросил Котик. – Блин, достал! В кайф, думаешь, за временем все время следить? – Но мобильник Максим достал. – Без пяти двенадцать. – Матч посмотреть охота. Тем более что «Спартак» на подъеме сейчас. Рубилово, скорей всего, будет. – Да ну и хрен с ним… Водки на пару приемов всего. Выжрали и не заметили. – Еще возьмем, – оптимистично сказал Котик. – Денег-то нормально осталось. Выпили. Посидели. – Телок бы, – вздохнул Максим. – Хоть поговорить, пощупать. – Позвони Мыше, позови. Или к ней можно… У нее муж на дежурстве должен сегодня… – Котик оживился. – Звякни, вдруг!.. – У меня в минус на счету. Отключат вообще скоро. – Ой, твою-то!.. А хер ли тогда про телок заводить?! – Котик привстал, плеснул в стаканчики. – Зря огурцы эти взяли, – проворчал, – уксус голимый. И ветчина химическая – аммиак какой-то. – Ну а что ты хочешь за такие деньги? – За свои по́том заработанные деньги я хочу нормальной еды, а не говна! Достало жрать!.. – Ладно-ладно, – Максим успокаивающе помахал рукой, – ты прав, Виталик. Давай. Выпили одновременно; вырывая друг у друга бутылку с колой, запили. На лестнице было душновато, пахло древней пылью, медленной прелью. Даже курить не хотелось: представлялось, что стоит закурить, и все заволокет дымом, дышать совсем станет нечем. – Включи хоть музон какой-нибудь, – попросил Котик. – Или анекдот расскажи. Срубимся ведь просто в таком настроении. – Не знаю я анекдотов. Старье одно. – Музон тогда. Скучно же… Максим покопался в мобильнике и нашел свою любимую песню Александра Лаэртского. Нажал “play”. Вот самая грустная песня на свете, — тоскливо под тоскливую музыку заблеял Лаэртский, — Которую я сейчас спою вам. Грустнее ее, быть может, наверно, Лишь детство мое… – Выруби, бля! – скривился Котик. – На хрена ты это?! Максиму тоже стало тоскливо до слез. Выключил. – «Кино» есть? Максим нашел «Кино». – «Действовать» подойдет? – Во, врубай! Как только зазвучали энергичные аккорды, Котик вскочил с табуретки, закачался в такт, по-цоевски вывернул правую руку, изобразил кулаком микрофон. И вместе с Цоем, выпятив нижнюю челюсть, запел: Мы хотим видеть дальше, Чем окна напротив, Мы хотим жить, Мы живучи, как кошки. И вот мы пришли заявить О своих правах… – Да-а! – выкрикнул Максим и тоже вскочил, стал играть на воображаемой гитаре. Слышишь шелест плащей? Это мы-ы-ы! Дальше-е действовать будем мы-ы!.. Спели всю песню. Настроение поднялось. С удовольствием выпили водки. В бутылке осталось совсем на дне. Это настроение снова понизило. – Вот была музыка, – вздохнул Максим. – А сейчас молодняку что втюхивают… Я тут послушал все эти «Ботанику», «Мельницу», «Сансару» – полное же дерьмо! Смысла даже нет. А везде крутят, все вроде тащатся. – Так же и про наши группы говорили, – отозвался Котик. – Ты вот своей матушке Лаэртского дай послушать или «Красную плесень» и спроси, что она думает. – Да ну на фиг… Но к «Кино» она, кстати, всегда нормально относилась. – Это она вид делает. Разные поколения друг друга не понимают. В этом и смысл. Какой именно смысл, Максим у Котика уточнять не стал. Покопался в мобильнике, выбирая, что бы еще послушать. Не выбрал – слушать расхотелось. Вся энергия выплеснулась в песне про действовать дальше… Достал сигарету, закурил. Котик, казалось, подремывал на табуретке. Не шевелится, голова свесилась… |