Онлайн книга «Про баб»
|
– Я не хочу «из гов.», – разочарованно произносит она, выпятив нижнюю губу. И они идут дальше, смеясь и болтая о всякой ерунде. Они решили подойти к солнцу поближе, чтобы увидеть, есть ли на нем пятна. – Последний раз я покупал мебель больше десяти лет назад, – рассказывает Максим. – По записи. Ходил на перекличку, по субботам. Мне на руке номер писали. Месяца через два купил стенку «Воспоминание». Они были из шпона ясеня и дуба – светлая и темная. Можно было выбрать светлые воспоминания, а можно было темные. С тех пор у меня «светлые воспоминания» о том времени. – А как вы познакомились с женой? – спрашивает Анна, когда до солнца остается всего лишь несколько кварталов. – Мочу вместе сдавали. – Что? – Мочу. В поликлинике. В очереди. – Потрясающе. Зачем вы мочу сдавали? – смеется Анна. – Она проходила какие-то обследования, а я всегда чего-нибудь боюсь. Короче, я пошел сдаваться. Сижу в очереди с баночкой из-под майонеза. Она – напротив с такой же баночкой. Анализ мочи по Ничипоренко. – Кто такой Ничипоренко? – Ну, придумал, как по моче определять воспаление. – Обидно за Ничипоренко, – говорит Анна. – Почему? – Потому что именами одних называют планеты, а фамилиями других – анализ мочи. – Ну, все зависит от того, чем ты занимаешься. – Ладно, бог с ним, с Ничипоренко. И то жена? Что дальше? – Мы сидели напротив друг друга. Она мне сразу понравилась. У нее были красные туфли. – У меня тоже есть красные туфли. – На коленях сумочка, за которой она прятала баночку с мочой. И когда подошла ее очередь, она встала, поднялась со стула, забыв про баночку, и та грохнулась на пол. Я вскочил инстинктивно и начал собирать эти осколки… Очнулся перед ней на коленях. Она в красных туфлях. – Так романтично. – Она говорит: «Что вы делаете?», а я говорю: «Не знаю». Так и познакомились. Она спросила: «Вы чем болеете?» И мы стали встречаться. – Здорово. Им навстречу идут праздные, счастливые люди. Кажется, они возвращаются с солнца. Много людей. И у каждого над головой – маленький солнечный нимб. – Я тоже мнительная, – говорит Анна. – Просто живу в ожидании неприятностей. Не все время, конечно, – периодически. Вот, думаешь, сколько вокруг витает смертельных вирусов и инфекций, самолетов, следующих рейсами «Аэрофлота», сколько падает кирпичей с крыш или увесистых сосулек, сколько неплотно закрытых люков под ногами, пьяных водителей, хулиганов… – Клептоманов! Педофилов! Некрофилов! – подхватывает Максим. Они выкрикивают эти слова идущим навстречу счастливым, беспечным людям, давно сделавшим ремонт в своих квартирах, давно решившим все свои проблемы, побывавшим на солнце. – Как удается выживать в таких условиях? – спрашивают Максим и Анна у первых встречных. Но те не отвечают. Тогда они спрашивают у вторых встречных, у третьих, четвертых… Но и те не отвечают, а только смеются или улыбаются, как будто им известен какой-то секрет счастья, но они дали подписку о неразглашении. * * * Анна и Максим ужинают в ресторане. Они сидят у застекленной стены, как в витрине, через которую просматривается бульвар с гуляющими прохожими и еще кафе-мороженым прямо напротив ресторана. Солнце поменялось местами с луной. Вернее – с месяцем. А месяц похож на ломтик голландского сыра. – Сколько вы уже женаты? – спрашивает Анна. – Не знаю. Лет сто, а может, двести. В кафе напротив заходит Маша с одним из украинских рабочих – Денисом. Пока Денис покупает мороженое, Маша оглядывается по сторонам. И видит в витрине своего отца с неизвестной ей женщиной. – Столько не живут, – говорит Анна. – По крайней мере вместе. – Есть теория, – продолжает Максим, – что каждые семь лет клетки человеческого организма полностью обновляются. Эти изменения внутри требуют перемены среды. Вот, делаем ремонт. Вроде как что-то в жизни меняется. Ты понимаешь, на клеточном уровне все в тебе перестраивается, а жизнь все та же. – А я со своим первым мужем и семи лет не прожила. Но там дело было не в клетках. – А в чем? – В глупости, наверное. – Похоже, брак вообще глупость. – Хорошее дело таким словом не назовут, – соглашается Анна. – Да. В детстве я пытался вывести кислотоустойчивый сорт рыб. Я капал из пипетки соляную кислоту в аквариум. – Садист. Ты не случайно стал стоматологом. – Каждый день все больше, больше, больше… – И что? – И рыбки растворились. Я вылил их в унитаз. – Это ты к чему? – Это я про семейную жизнь. Я чувствую, что раствор становится все насыщенней. – Но вы же любили друг друга? Ты же сам говорил: Ничипоренко, красные туфли… – Да, конечно… Я еще рассказывал ей про рефлексы. – Про какие рефлексы? Денис приносит клубничное мороженое, ставит перед Машей. Она внимательно смотрит на отца. Денис собирается сесть рядом. Но Маша глазами и подбородком указывает ему место напротив. – Сесть сюда? Зачем? В ответ Маша только мычит. Денис садится спиной к Максиму и Анне и закрывает от них Машу, которая продолжает подглядывать из-за его плеча, как из укрытия. Она что-то мычит, но Денис останавливает ее: – Молчи! Тебе нельзя напрягать язык, поняла? Она кивает. На глазах у нее выступают слезы. – Ешь мороженое – помогает, – говорит Денис. Максим закуривает и уносится с дымом куда-то ввысь, растворяясь в воспоминаниях: – Мы ели мороженое, и летел пух с тополей. Я следил за ней, а она за мной. Смотрела, как я говорю, как курю, как пускаю дым и все такое. Пух падал в мороженое, и нам неловко было доставать его пальцами, а ложечкой не получалось. А прошли эти годы, все эти годы, что мы вместе… Мы ходим голяком по квартире, и никто не вспомнит про то, что когда-то в начале лета стеснялись влезть пальчиком в мороженое. Сидишь утром на кухне, куришь натощак, и никому нет дела до того, как ты пускаешь дым, и никому не интересно слушать про рефлексы, а в раковине Эверест из грязной посуды. Так заканчивается любовь. – Печально, – говорит Анна. – Обыкновенная история. – Мне надо ехать. – Только соблюди все правила конспирации. Уходи дворами и не забудь съесть счет из ресторана. – Обязательно. – Он пытается поцеловать Анну. – Нет, – говорит она, останавливая его жестом. |