Онлайн книга «Про баб»
|
– Он не дворняга. Он – драматург. Ты просто не представляешь, насколько он талантлив. Я плакала и смеялась, когда читала его пьесу. – «Жизнь – говно»? – Да. Надо будет позвонить маме, я сейчас только вспомнила, у нее в свое время был в Москве один знакомый режиссер, – спохватывается Анна. – Если мне удастся с ним связаться и ему понравится пьеса, а она не может не понравиться, то по ней можно будет снять замечательное кино! – Ты с ним уже спала? – ставит вопрос Нина со свойственной ей прямотой. – Нет. – Ты меня извини, я все понимаю. У тебя давно не было секса, хотя кто тебе, собственно, виноват? Ты крутишь носом: этот дурак, тот жмот, этот лысый, тот старый. И вот нашла себе подходящий вариант – нищий, пьющий, последний в этом городе еврей. Отлично. Поздравляю! * * * Каждое утро Илья терзается одним и тем же внутренним противоречием. С одной стороны, ему хочется как можно дольше поваляться в постели, с другой – его мучает совесть за бесцельно прожитое время. В этом состоянии борьбы противоположностей, мучаясь и страдая, он может пребывать часами. – Илюша, ты уже проснулся? – доносится из кухни. – Да, – зевает и потягивается Илья. – Я бы поспал еще, если бы ты так не грохотала посудой. – Если бы я не грохотала посудой, ты бы не ел таких замечательных гренок, а проснулся натощак. – Ма, принеси мне кофе, пожалуйста. – В постель? – предупредительно вопрошает Рахиль Иосифовна. – Да. – Так я тебе и гренок принесу. – Хорошо. – Что у вас с документами? Как это будет по-немецки – «аусвайс». – Рахиль Иосифовна входит в комнату с подносом. – Я еще знаю «хэнд эхох», – блещет познаниями Илья. – Сегодня идем в ЗАГС ставить апостиль на твое свидетельство о рождении. – Что за апостиль? – почему-то настораживается Рахиль Иосифовна. – Легализация повторно выданных документов, – объясняет Илья. – Надо доказать твое еврейское происхождение. – Господи! Что тут доказывать? Так придумали немцы? Они могли бы просто измерить мой нос. У них же богатый опыт распознавать евреев. – Раньше это нужно было им, теперь нам, – резонно замечает Илья, попивая кофе. – Дожили. Нам действительно это нужно? Пусть. Илюша, вчера у Зайцевых на даче, я ездила туда отмечать День Победы… – Я знаю. – Что ты знаешь? – снова настораживается Рахиль Иосифовна. – Что ты туда ездила. – В общем, Владимир Иванович сделал мне предложение, – выдавливает Рахиль Иосифовна. – Да? Какое? – Что значит «какое»? – Ты не договорила. Ты сказала, что Владимир Иванович сделал тебе предложение, а какое – не сказала. Сколько сахара ты положила в кофе? – Он хочет, чтобы я вышла за него замуж. Илья опрокидывает поднос: кофе проливается в постель, а гренки падают на пол. – Не понял. – Ты что, турок? – злится Рахиль Иосифовна. – Что тут непонятного? – Так… Если… Вот… – мямлит Илья. – Он же русский! – Какая разница. Детей у нас не будет… Он импотент. – Мама, что ты говоришь? Ты в своем уме? – выходит из себя Илья. – Я имею право на личную жизнь? – При чем тут личная жизнь, если он импотент? Нет, я не это хотел сказать. У тебя, наверное, авитаминоз. Он же старше тебя бог знает на сколько! – В нашем возрасте это большого значения не играет. Я, в конце концов, тоже не девочка. – Действительно! Зачем тебе это надо? – Разве я сказала, что мне это надо? – Я что-то не понимаю, а кому это надо? Может, мне? – А каково тебе – без отца… – Ну, спасибо! – Пожалуйста. – Прости, я что-то не понял. Мы же уезжаем в Германию. Мы же оформляем документы. Ты что, хочешь взять его с собой? – «Взять его с собой»? Он что, вещь или собачка? – Ты не поедешь с нами в Германию? – Илюша, я еще ничего не решила. – А когда ты что-то решишь? – Не знаю. – Отлично. Ты будешь в фате? * * * Анна и Илья сидят в коридоре ЗАГСа в ожидании своей очереди. В руках у Анны папка с документами, которые она внимательно просматривает: – Поставим апостиль, еще останется заполнить вот эти анкеты… На Илью обстановка казенных помещений действует угнетающе. Он тупо смотрит в документы, во всем полагаясь на Анну, и вникать ни во что не хочет. – В каком-то из начальных классов, – говорит он, – мы заполняли первые в нашей жизни анкеты – естественно, с «пятым пунктом». К тому времени я уже знал свою национальность, а сосед мой по парте, Вася Дрожко, своей национальности не знал. Он у меня спрашивает: «Какая у меня национальность?» Я говорю: «Пиши – кугут». Он засомневался, посмотрел в мою анкету, прочитал «еврей». Поколебался немного и вывел в графе «национальность» – «кугут». Решил, кугут – лучше. – Смешно, – абсолютно серьезно говорит Анна. – Потом все это надо будет перевести на немецкий… – У меня мама замуж собралась. – Да ты что? – Анна откладывает документы. – Я сам чуть с кровати не упал, когда услышал. – Он еврей? – Ага. Владимир Иванович Евдокимов – стопроцентный еврей. Как я турок. – Это что, фиктивный брак? – Если бы! * * * Анна и Илья едут в машине. – Я прочитала твою пьесу – говорит Анна, не отрываясь от дороги. – И как тебе? – деланно безразлично спрашивает он, не поворачивая головы. – Я согласна с твоей мамой. – В смысле? – не изменяя ракурса, интересуется Илья. – Я тоже считаю, что она гениальная, – в том же тоне отвечает Анна. – Кто? Мама? – Не валяй дурака – пьеса. Возникает пауза. Первой не выдерживает Анна: – Что ты молчишь? – Я думаю. – Над чем, если не секрет? – Что тебя заставило это сказать, – мрачно произносит Илья. – Я сказала то, что думаю. – Ты сказала это из жалости. – Из жалости такие вещи не говорят. К тому же, с какой стати мне тебя жалеть? Я ж тебе не мама. Я тебе фиктивная жена. – Тебе правда понравилось? – с надеждой спрашивает Илья. |