Онлайн книга «Про баб»
|
– Нет, это всего лишь я, – высматривая что-нибудь вкусненькое, говорит Илья. – С кем ты разговариваешь? – С богом, сыночек, с богом, – буднично отвечает Рахиль Иосифовна, принимаясь за картошку. – Кажется, я кого-то из вас перебил? – Ничего, мы договорим потом. – Ну, и какие божественные новости? – Какие новости? Сплошные старости. Сейчас пожарю картошку и сядем есть. Он говорит «новости», дай бог ему здоровья! * * * В магазине бытовой техники Нина выбирает себе утюг, а Анна следует рядом. – Скажи мне, чего ты хочешь этим добиться? – спрашивает Анна. – Я найду тебе другого еврея, – говорит Нина. – Этот последний. – Подожди, ты мне еще «спасибо» скажешь. – Могу я вам чем-нибудь помочь? – спрашивает у них продавец. – Мне нужен утюг, – говорит Нина. – Самый лучший утюг. – Послушай, может, я сама буду решать? Это моя жизнь, – Анна начинает нервничать. – Вот, – продавец показывает на витрину, – пожалуйста, без шнура, со специальным устройством для уничтожения накипи, тефлоновое покрытие, горячий пар… – Он что, единственный, больше не осталось? – обращаясь то ли к Анне, то ли к продавцу, спрашивает Нина. – Почему? У нас их еще много, – говорит продавец. – Вот видишь! – радостно реагирует Нина. – Он прав, он абсолютно прав. Я нашла тебе этого, я найду тебе и другого. Я его породила, я его и убью. Не надо строить из себя Мать Терезу. – Вы его берете? – спрашивает продавец. – Нет, мы поищем получше, – уходя, отвечает Нина. – Можете не терять времени – лучше все равно не найдете. Это самая последняя модель! – почти кричит им в спину продавец. Женщины выходят на улицу. – Я знаю, ты просто не хочешь, чтобы я уезжала, – как можно мягче произносит Анна. – Я знаю, как ты ко мне привязана. Я тебя тоже очень люблю. Я знаю, ты можешь с ним поговорить, и он все подпишет. Он – подкаблучник. Тебе просто надо с ним поговорить. – Я запуталась. Я не знаю, что мне делать с Суреном. Я не знаю, что мне делать с Борькой. Я вообще ничего не знаю. Если ты уедешь, я останусь совсем одна, – Нина плачет на ходу. – Я без тебя тоже буду очень скучать. Давай купим утюг и ты немного успокоишься. Они поворачивают и идут обратно, в магазин. – Знаешь, – говорит сквозь слезы Нина, – я подумала, если бы мне пришлось писать предсмертную записку, я бы написала: «В моей смерти прошу винить», поставила бы двоеточие и привела бы длинный-предлинный список имен и фамилий. Написала бы туда Борьку, Сурена, тебя, твоего еврея, твою Германию и еще много кого… – Это депрессия. – Нету у меня никакой депрессии. Просто уже двадцать лет у меня плохое настроение. Я даже к врачу ходила. В клинику нервных болезней. – И что? – Меня направили делать томограмму головного мозга. Господи, как я боялась! Я так боялась! Ты себе не представляешь! – Ну? И что показала томограмма? – Представляешь, оказалось, что у меня есть мозг! – О, господи! – Да, результаты превзошли все мои ожидания. * * * За столиком в кафе Борис и Анна. – Вот. – Она достает из папки лист и подает его Борису вместе с ручкой. Борис берет и ручку и бумагу, но откладывает их в сторону: – Помнишь, я боялся, что ребеночек будет не фонтан, какой-нибудь неправильный ребеночек. Что что-то может перепутаться на уровне каких-нибудь жалких молекулок или звеньев в цепи ДНК. И тогда все последующие биологические и химические процессы будут нарушены. – Ты всегда чего-нибудь боялся. – Помнишь, когда ты была уже на девятом месяце, меня затащили в кабинет УЗИ силой и заставили смотреть в монитор. Доктор сказала: «Посмотрите на яички вашего мальчика». Помнишь? – Помню, – со вздохом отвечает Анна. – Там действительно ничего не было видно, кроме яичек. Ночью я не мог заснуть. Я ворочался и представлял, что вот родятся яички. Одни только яички и все. Как мы их назовем? Как сложится их дальнейшая судьба? – И вот эти яички отправляются в Германию, – Анна нетерпелива. – Ты подпишешь? – Надеюсь, там ему будет лучше, – Борис берет в руки лист и расписывается. – Я тоже на это очень надеюсь, – тут же смягчается Анна. – Спасибо тебе. Может, тебя покормить? – Спасибо, у меня язва обострилась. Сижу на диете. Овсянку у вас, наверное, не подают. – Увы. – Знаешь, я в детстве любил есть у соседей, – ударяется в воспоминания биолог. – Мне казалось, там вкуснее, чем дома. Мама готовила манную кашу, потом так, чтобы я не видел, относила ее соседям, а соседи звали меня обедать. Потом я возвращался домой и рассказывал маме, какой замечательной кашей кормили меня соседи. – У нас в меню есть блюдо, называется «Мясо по-соседски». – Видишь, значит, я не одинок, – радостно замечает Борис. – Ох, не одинок. У соседей все лучше: и еда, и… жены, – язвит Анна. – Ты же сама отправила меня к… «соседям», – пытается защититься Борис. – Что, насильно? Может, ты сопротивлялся? Ой, ладно, не будем. Извини. – Ладно, не будем… Что случилось, то случилось, – легко идет на примирение биолог. – Все, что ни делается, – к лучшему. – Ты права. – Так как насчет «Мяса по-соседски»? – Нет, спасибо, я пойду. В субботу хочу взять Мишку, повезти его в зоопарк. – Хорошо. Пока. – Пока, – Борис рассеянно встает из-за стола и уходит. * * * Илья с цветами встречает Анну в аэропорту. Звучит объявление о прибытии рейса из Москвы. Илья напряженно всматривается в толпу, просачивающуюся сквозь турникет. Наконец выходит Анна. Илья направляется к ней. Они целуются. – Тебя не было очень долго, – Илья сияет от счастья. – Два дня, – уточняет Анна. – Нет, значительно дольше. Они направляются к выходу. – Знаешь, моряки, если долго находятся в плавании, теряют «чувство километра», – говорит Анна. – У моряков нет километров. У них мили и футы, – поправляет ее Илья. – Фу, ты! Для кого эти цветы? – Ой, извини. Для тебя. – Спасибо. Я почему-то так и подумала. Нас можно поздравить. Документы в посольстве приняли. Теперь остается только ждать. |