Онлайн книга «Смех Again»
|
— У пчёл, знаешь, вредителей разных много… Моль восковая… муравьи… бабочки всякие… Я молчу, наблюдая за татуированным солнцем на его руке. — А окромя вредителей и враги есть… пчелоед, например… шершень… осы всякие… Он кладёт очки передо мной: — Так я в своих ульях им спуску не даю… всех подчистую изничтожаю… Генка и Тольча движутся в нашу сторону. — И в Мишинском улье я всех знаю… Кто там матка, кто рабочие… а кто трутни… Я молчу. — Смотри… — говорит он. — Не знаю, кто ты и зачем тута появился, но если зло какое задумал, то лучше уезжай сразу… — Я зла никому не желаю… — нехотя отвечаю я. — Дай-то Бог… — говорит он и уже громко. — …Ну, Жиган-Изюм! Тебя только за смертью посылать! Гость оголодал уже! И ласково смотрит на меня. И от этой его ласковости у меня мурашки по спине. Понял я, что порубит такой Ануфрий топором на куски, закопает в лесу, а потом чай пойдёт пить, с бубликами. Генка зубами вытаскивает пробку из бутылки: — Ну! По пять капель? Жил когда-то в Смоленской губернии такой себе Василий Ежов. Нарожал с женой кучу дитёв и крестьянствовал помаленьку. Революцию встретил с пониманием. Но в коммуну идти отказался: работать надо, детей в люди выводить. Некогда на собраниях заседать. Тем более только-только из нищеты выбрались: вон корову смогли, наконец, купить да машинку швейную жене на именины, «Зингер». Так и сказал пришедшей к нему местной партячейке. Партячейка — известный пропойца Петька Гнездилов и его дружки-гультяи, аж сизые от самогона, молча выслушали его. Посмотрели на детей, сидящих на лавке с ложками в руках: ужинали Ежовы как раз, и ушли, топая сапогами, бросив напоследок: — Ну-ну… смотри, Василь… как знаешь… Отказался Василий Ежов и от вступления в колхоз. И от участия в продразвёрстке: детей у него было много, ели они тоже не мало. — Ну-ну, смотри, Василь, — говорили ему несколько раз в течение последующих лет. — Ой, Васенька, как бы беды не было, — говорила его жена Варвара, качая младшенькую Катеньку. Предпоследний ребёнок, четырёхлетний Яшка, сидел рядом с мамкой. — Что ж мне корову им отдать в ихний колхоз? — хмуро бурчал Василий. — Да ещё за так… за шиш с маком… итак зерна три четверти забирают… А однажды забрали у него всё. Самого его назвали «кулаком», а имущество экспроприировали в пользу колхоза. — …Тарелок оловянных — пять штук… машинка швейная «Зингер» — одна штука… — равнодушно диктовал Петька Гнездилов секретарю, бродя по избе Ежовых. Указанные предметы выносили во двор на телегу, которая тоже была ежовской. Маленькая Катенька надрывалась плачем, Яшка, вцепившись в мамкин подол, блестел глазами. Когда выводили корову, Василий не вытерпел и кинулся с кулаками. Его сбили с ног, стукнули прикладом по голове: — На-ка! — и увезли куда-то. Люди говорили, в Сибирь. Варвара с горя захворала и вскорости померла. Детей её раздали по детдомам, и больше никто их не видал. Да и они друг друга не встречали более… Кто от тифа помер, кто — на войне… Мелькал в Донбассе прям перед сорок первым некий Ячта Ё ж, с наколкой на левой руке и заточкой в кармане. Фулюганил всяко, да девок портил… А уже после войны пришёл как-то в ту самую смоленскую деревню моряк — в бескозырке, с орденами. Зашёл к бабе Марфе, соседке Ежовых. Потом оттуда — в сельсовет. — Говорят, Ежова Василия реабилитировали? — спросил он, широко расставив ноги и заложив большие пальцы за ремень с якорем на бляхе. — Да, — сказал первый и единственный секретарь деревенской партячейки Сидоренко, глядя на молодца поверх очков, — а вы кто, собственно, будете? — Я-то? — ухмыльнулся морячок. — Яков Ежов я. И глянул своими голубыми глазами так, что у Сидоренко вспотели ладони. — Так, значит, вещи изъятые я могу получить, как наследник? — спросил морячок. — Списочек сохранился? Сидоренко, который был человеком аккуратным и много лет назад сам корябал этот самый списочек под свечой в избе Ежовых, полез в шкаф и, почему-то обмирая и злясь на себя за это, достал пожелтевшие листы бумаги. Потом Яков Ежов ушёл из деревни, неся под мышкой громоздкую швейную машинку «Зингер» и ступая так, словно не смоленская земля под его ногами, а палуба балтийского линкора. Он стал работать на заводе в ближайшем городишке. Пытался искать своих братьев и сестёр, хотя бы младшенькую Катеньку, но так никого и не нашёл. Сгинули Ежовы… Жил он одиноко. Не женился… Однажды в воскресенье в дверь его квартирки (отдельной: герой всё-таки) постучали. Яков, жуя краюху, пошёл открывать. — Вам кого? — спросил он пожилого мужчину, стоящего на пороге. — Ежов? — спросил мужчина со смутно знакомым лицом. — Яшка? Яков перестал жевать: кусок застрял в горле. Он, услышав голос, сразу узнал гостя. — Для кого Яшка, а кому и Яков Василич… — сказал медленно и глухо сквозь хлеб во рту, глядя прямо в глаза Петру Гнездилову, первому комиссару его родной деревни. Тот вяло улыбнулся: — Войти можно, Яков Василич? Хозяин, проглотив наконец кусок, помедлил и отошёл в сторону. Мотнул головой: входи… Гнездилов прошёл на кухню. Посмотрел на сделанный от руки рисунок грозного военного корабля на стене, прокашлялся в кулачок: — Кхм… Яков сел напротив. Глядел, подняв плечи и спрятав руки под столом: дрожали. Гнездилов ещё раз прокашлялся и принялся рассказывать о своей жене, детях и разное-подобное. Но не мог понять, слышит его Яшка Ежов или нет. Смотрит — да. Да ещё странно так смотрит… Отвлекаю, наверное, — подумал Пётр, — обедал человек… Лучше сразу к делу перейти… — Я сейчас валенками занимаюсь, Яков Василич, — сказал он, — хорошие валенки делаю… понизу резиной обшиваю, чтоб не промокали… вот… Яков молчал. — Людям мой товар нравится, не жалуются… да только вручную резиной обшивать долго… а на машинках швейных некоторых есть такая штука… ну, прям, для этого сделана… вот… Яков молчал. — …Не помню, как уж она называется, но очень удобная штука… так я вспомнил, что когда-то у Ежовых был «Зингер»… как раз с той хреновиной… Я тут недалеко живу… съездил недавно к нам в деревню, а Сидоренко Егор говорит, что ты приезжал и забрал эту машинку себе… Гнездилов заметил в глазах Якова странное: будто тень набежала. Но продолжил: — Так это… Яков Василич… Продашь, может, мне этот «Зингер»? Тебе он ни к чему, а мне пригодится… Я заплачу хорошо… — Мразь, — услышал он и увидел бешенные глаза напротив, — падла. |