Онлайн книга «Толчок восемь баллов»
|
Он поставил перед Волковым виноград и сказал: — Тебе Кенжетай кланяется. Помнишь, я тебе про него рассказывал? Он говорит, что видел тебя в цирке и ему очень понравилось, как ты танцевал на канате… — Это был не я, — улыбнулся Волков. — Это Артемьев… — Я знаю, — сказал Гервасий Васильевич. — Мне просто не хотелось его огорчать. Мне кажется, что он запомнил только танцы на канате, атак как я ему про тебя поведал, то он хочет, чтобы это был обязательно ты… Ничего не имеешь против? — Пожалуйста, — ответил Волков. Он попытался осторожно повернуться на бок и вдруг почувствовал, как в больной руке что-то булькнуло. Словно в пустой наполовину бутылке плеснулась жидкость. Он легонько шевельнул левой рукой и вместе с острой болью. опять услышал бульканье. — Лопай виноград, — сказал Гервасий Васильевич. — Это глюкоза, а в твоем состоянии она сурово необходима. — Мне уже сегодня делали ее внутривенно… — Очень хорошо. От глюкозы еще никто не умер. Волков опять шевельнул рукой, прислушался к бульканью под локтем и спросил: — Я не открою новую страницу медицины, если все-таки умру от глюкозы? Гервасий Васильевич поморщился. Он стоял у окна и перелистывал томик. — Не болтай, ради Бога. Лучше послушай, брат Дима, грандиозные строки: Вагоны шли привычной линией, Подрагивали и скрипели, Молчали желтые и синие, В зеленых плакали и пели. Гервасий Васильевич глубоко вздохнул, снял очки и положил книгу на подоконник. — Вот как, Дима… «Молчали желтые и синие, в зеленых плакали и пели…» Черт знает какая силища! Волков облизнул пересохшие губы и продолжил: Вставали сонные за стеклами И обводили ровным взглядом Платформу, сад с кустами блеклыми, Ее, жандарма с нею рядом… Гервасий Васильевич посмотрел на Волкова, взял книгу и снова стал листать страницы, приговаривая: — «Молчали желтые и синие, в зеленых плакали и пели…» Женись, Дима… Обязательно женись. И заведи кучу детей… — Поздно мне, — сказал Волков. — Ерунда, — отмахнулся Гервасий Васильевич. — Нарожаешь детей, привезешь их сюда, я тебе их тут пасти буду… — Поздно мне, — повторил Волков. — Глупости! — возмутился Гервасий Васильевич. — Жить никогда не поздно. Знать, что ты кому-то необходим, никогда не поздно… Одиночество — это эгоизм. Чистейшей воды эгоизм… Ты, Волков, эгоист… — А вы? — И я. Я тоже эгоист. Мне даже об этом на днях сказали. Некто мой друг Хамраев. Правда, он воспользовался дневниками Жюля Ренара, но от этого я не почувствовал себя лучше… — Кто такой Жюль Ренар? — Удивительного мужества человек. Современник Ростана, Гонкуров, Золя… Писатель. Ты не читал «Рыжика»? — Нет. — Волков снова шевельнул левой рукой и снова услышал, как в локте плеснулась жидкость. Гервасий Васильевич увидел движение Волкова и спросил: — Ты зачем шевелишь левой рукой? Не нужно этого делать… — Гервасий Васильевич, — сказал Волков, — вы знаете, у меня в руке что-то булькает. — Ну да? — Точно. Что-то булькает и переливается. Такое впечатление, будто у меня к локтю грелка привязана. Гервасий Васильевич отложил книгу и подошел к Волкову. — Давай посмотрим, что там у тебя булькает и переливается. — Он долго и осторожно осматривал левую руку Волкова и наконец сказал: — Вот что, брат Дима, давай-ка мы с тобой завтра прооперируемся… Возьмем и прооперируемся. Волкова охватила страшная слабость. В первую секунду он даже — не мог понять, что с ним произошло. А потом вздохнул судорожно, проглотил комок и понял: испугался. — Уже завтра?.. — тихо спросил он. Ему хотелось закричать, что он не может завтра оперироваться, что он еще не придумал для себя — однорукого — ничего, он ищет, ищет мучительно, ежедневно и еженощно, но ему не двадцать, ему уже тридцать шесть, и в таком возрасте начинать жить заново очень трудно… Ну неужели нельзя подождать с операцией? Он придумает… Вот только придумает, как жить с одной рукой, так, пожалуйста, оперируйте, отнимайте руку, если без этого нельзя обойтись! К тому, что он останется без руки, он уже приучил себя. Ему бы теперь только придумать, как жить дальше… Но Волков ничего не сказал Гервасию Васильевичу, а только тихо спросил: — Уже завтра?.. Ты чего это вдруг разволновался? Ты небось подумал, что я тебе завтра руку отрежу? Да? А я и не собираюсь этого делать. Я тебе завтра этот гнойный мешок вскрою, дрянь всю выпущу, чтобы она у тебя там не булькала и не переливалась, и буду продолжать тебя лечить. Тебя и твою руку… А ты уже черт знает что подумал! Волков затаил дыхание, уставился в потолок. Из уголка его правого глаза выкатилась маленькая светлая слезинка и неровной дорожкой поползла к уху. Волков повернул голову направо, потерся щекой о подушку и уже случайно шевельнул левой рукой. — Вот, пожалуйста… — виновато проговорил он. — Опять булькает… Утром, когда Волков еще спал, Гервасий Васильевич пригласил в ординаторскую двух врачей своего отделения и весь Последний курс городской школы медсестер. Одиннадцать семнадцатилетних девочек проходили хирургическую практику в больнице у Гервасия Васильевича и, непонятно почему, боялись его до дрожи в коленях. Гервасий Васильевич подождал, пока все рассядутся, отдал свой стул маленькой испуганной Рашидовой, а сам присел на краешек стола. — Вас, Нина Ивановна, и вас, Сафар Алиевич, я пригласил для того, чтобы просить ассистировать мне сегодня при вскрытии флегмоны у Волкова, — обратился Гервасий Васильевич к врачам. — У него еще и флегмона? — Ну и букет! — Букет роскошный, — сказал Гервасий Васильевич. — Что и говорить… Он обвел взглядом студенток и продолжил: — А вас я обязываю присутствовать при операции. Это вам будет крайне полезно… В свое время, если вы помните, мы много говорили об анатомо-физиологических особенностях гнойных процессов. Еще несколько дней назад я просил вас самым внимательнейшим образом ознакомиться с историей болезни больного Волкова Дмитрия Сергеевича… Все ознакомились? Девочки задвигались и зашелестели: — Я ознакомилась. — Я тоже. — И я… — Прекрасно, — прервал их Гервасий Васильевич. — Тогда я позволю себе повторить кое-что из того, что мы проходили с вами еще зимой. Я не собираюсь задавать вам какие-либо вопросы и проверять ваши знания. Я еще раз повторю вам, что уже говорил однажды. Но в данном случае я ограничусь только одним заболеванием — флегмоной… Исмаилова! Колпакова!.. Перестаньте шептаться… Тяжелое состояние больного Волкова вызвано в первую очередь неумелыми действиями медицинской сестры, ее растерянностью и торопливостью. И если вы действительно изучили историю болезни Волкова, то должны были бы об этом помнить… Именно поэтому я сегодня и собрал вас. Извольте слушать… |