Онлайн книга «Прозрачные леса под Люксембургом»
|
– Там же, тогда же… – А что же молодой человек, – Галя кивнула на Левашова, – не положит этому конец? – Молодой человек появился только сегодня – два дня морочил мне голову. Я возлагаю на него большие надежды. Не знаю, оправдает ли… – И к могиле покойного, вместо терновых венков, были возложены надежды, которые он так и не оправдал при жизни, – сумеречно продекламировал Левашов. – Вы вот что, Галя, принесите-ка нам, для начала, меню. – Какое меню? – изумилась официантка. – У нас кроме коньяка и крабовых палочек уже лет пять как ничего нет. Ну, еще печенка… Тушеную капусту предусмотрительно не предлагаю. – Вот те раз, – расстроился Левашов, – а я собирался блеснуть… – Теоретически вам это удалось, – успокоила его Наташа. Они забрались в дальний угол, к двери служебного входа, хотя в этом и не было особой необходимости – кроме них в кафе сидело человек пять-шесть. Появилась Галя, расставила на столе закуски. – Посидеть, что ли, с вами. – Ты извини, Галка, – серьезно сказала Наташа, – но мы не виделись целую жизнь. – Это срок! – не смутилась Галя. И исчезла. – Вы, наверное, чувствуете себя неуютно? – спросила Наташа. – Вообще я стараюсь не злоупотреблять этим, – Левашов постучал по горлышку бутылки, – но иногда срываюсь… И что удивительно – особенно не стремлюсь возвращаться из этого состояния. Я никогда не думал, что так гадко быть трезвым сегодня… – Я понимаю вас, – как эхо отозвалась Наташа. – Со мной происходит то же самое… – Она взяла его за руку. – Вряд ли что-нибудь переменится вокруг нас… – Вряд ли, – он взял ее за руку. – Послушай, где ты была все это время? – Просто ты не искал меня… – Искал. Иногда мне казалось: вот-вот, это ты. До тебя оставалось каких-нибудь два шага, но я не делал их… – Никогда? – Никогда. – Я тоже. Это были не мы. – Я никуда не отпущу тебя. Сегодня ты бросишь все… – Брошу, – легко согласилась она. – Давай все-таки выпьем. И поешь. Я за тобой поухаживаю. – Она подвинула ему крабовые палочки, сделала бутерброд с паштетом. – Бедный мой Левашов. Слушай, – неожиданно вспомнила она, виновато прижав руку к груди, – а как тебя зовут? – Евгений, – расхохотался Левашов. – Женя. – Правда? Как я люблю это имя. Женя, Женечка, Наташа… Ну что, выпьем? Они выпили. – А что было главным в твоей жизни? – спросила она. – Поиски тебя. Она смотрела выжидающе. Он задумался на мгновение, ответил коротко: – Война. – И если тебя позовут вновь – ты пойдешь? Он молчал, глядел мимо нее. Этой женщине нельзя было врать. Никогда. Ни в чем. – Пойду. – И я не смогу тебя удержать? – Понимаешь… – Понимаю. Не надо ничего объяснять… Я люблю тебя, Левашов. Все остальное неважно. Он находился в каком-то странном оцепенении. Неужели случилось то, чего он ждал всю жизнь? Он разлил коньяк, поднял рюмку. – Ну вот: мы муж и жена. С сегодняшнего дня начинается наша жизнь. Она пройдет под флагом крабовой палочки. – Под майонезом… – Майонеза обещать не могу… – Скажи, а как жена, я могу поинтересоваться, чем ты занимаешься? – А ты, собственно, только и делаешь, что интересуешься. – Ну, знаешь, в конце концов, я выхожу замуж впервые. – Это аргумент. А работаю я оператором на одной жуликоватой, но крайне независимой студии. – Да? – удивилась Наташа. – И что же вы снимаете? – Рекламу, клипы. – Какие? Он назвал. Наташа болезненно поморщилась. – Господи, какая гадость. Она приоткрыла портьеру, посмотрела в окно. Через давно не мытые стекла первого этажа были едва различимы лица совсем чужих людей. – Когда человек счастлив – окружающие кажутся ему только прохожими, – отстраненно произнесла она. – А ты пробовал заняться чем-нибудь другим? – Мне некого было стыдиться. У меня не было тебя. Он долго смотрел на нее, наконец сказал: – Наташа… Мы будем жить нелегко, может, бедно, но мы останемся собой. Ты согласна? – Конечно, – ответила она просто. Потом она звонила из автомата. В автомате были выбиты стекла, тяжело поскрипывала дверь, и казалось, все это: и металлический каркас и пластиковый корпус телефона, – было соткано из вечернего неба и звезд специально для Левашова и Наташи и растворится тотчас, как только Наташа опустит трубку. Растворится до следующего прохожего, которому будет необходимо сделать самый важный, решающий звонок в своей жизни. Немедленно. Из первого телефона-автомата. – Сергей Борисович, голубчик, это Наташа. Передайте, пожалуйста, Ксении, что меня сегодня не будет. И завтра… Что? Да, уезжаю. Звоню с вокзала… Все понимаю, Сергей Борисович, но что делать – крайние обстоятельства… Левашов стоял рядом, прислонившись к будке, слушал эту несусветную ложь. Наташа забарабанила пальцами по его плечу и, зажимая трубку ладонью, проговорила: – Слушай, бог меня накажет, да? – и тут же проинформировала о реакции на том конце провода. – Ругается на чем свет стоит… – Не отвлекайся, – мудро посоветовал Левашов. – На месяц, не меньше. Да знаете, все так как-то… Ну, кому-кому, а мне найти замену несложно. Я договорилась с одной девицей – она вам завтра будет звонить… Ну, что поделаешь – обидно, конечно… И вам всего самого доброго. Она повесила трубку, ступила на асфальт, потянулась и сказала со смутным недопониманием, обычно сопровождающим внезапное счастье: – Я свободна! …Где-то далеко, над заснеженными вершинами афганских гор, вставало солнце. Левашов, Истратов и начальник заставы Богодухов сидели под навесом полевой кухни и курили, по привычке пряча огоньки сигарет за отвороты бушлатов. – Ночь на удивление спокойно прошла, – сплевывая на окурок, сказал Богодухов. – Через час пойду докладывать по начальству. – Во-во, – заметил Истратов, – так и доложи: в связи с уважительным отношением афганской стороны к начальнику заставы майору Богодухову было решено его день рождения всякими идиотскими выходками не портить. – Не они, так вы все испортили своими сборами… |