Онлайн книга «Прозрачные леса под Люксембургом»
|
– Наверное, дико смотрится: шахтер с трубкой во рту? – Нормально, – успокоил его Левашов. Георгий Васильевич с наслаждением затянулся. – Давно ты работаешь оператором? – Восемь лет. – Ну и как? – Да, в общем, ничего, – сказал Левашов. – У нас это наследственное: дед был военным корреспондентом. Отец, – он горько и зло усмехнулся, – погиб в Иордании… – Когда? – В семидесятом. Мне восемь лет было… Георгий Васильевич опустил голову, произнес приглушенно, не сразу: – Побило тебя, парень… – Не меня одного… – Левашов кивнул на трубку. – Дайте попробовать. Он взял трубку, затянулся несколько раз. – Табак, по-моему, не очень. – Не очень, – согласился Георгий Васильевич, – где здесь хороший табак достанешь… Наташка говорила, ты был в Афганистане. – Был. – Воевал? – Так… Пару раз попал под раздачу… Георгий Васильевич, почему вы не переедете в Москву? Все-таки единственная дочь… – Знаешь, Жень, – помедлив, ответил Георгий Васильевич, – сегодня вы побыли дома, завтра посмотрите город, вечером Наташка сбегает к подружкам, а потом вы уедете. И единственные родители вас не удержат. Наверное, охота к перемене мест – это чертовски здорово, когда вся жизнь впереди… А я жил и работал здесь. Здесь моя земля, мое дело… – Он поморщился. – Ну вот: начались сопли в сахаре… Левашов поднялся. – Возможно, вы и правы. А моя жизнь – сплошные дороги… – Может, теперь тебе не захочется никуда уезжать… – обронил Георгий Васильевич. И было неясно: спрашивает он или надеется. …Головной дозор подал сигнал: «Вижу опасность». Мгновенно рассредоточившись, десантники заняли круговую оборону и приготовились к бою. Истратов стал осторожно перемещаться в голову колонны. Левашов последовал за ним. – Ты еще куда со своей камерой, – оглянулся на него Истратов. – Паша, будь человеком, – попросил Левашов. – Обнаружишь нас – я тебя первого на тот свет отправлю, – мрачно пообещал Истратов. Это можно было расценивать как разрешение. Бесшумно, выверяя каждый шаг и прикрываясь скальными выступами, они добрались до головного дозора. – Вон, – сказал Ким Балабанов, старший головного дозора, передавая Истратову бинокль, – слева от тропы развалины Шурупдары, видите? Метров четыреста… – Ну… – ДШК [11] видите? – Вижу… – внутренне холодея, произнес Истратов, нащупав биноклем ствол крупнокалиберного пулемета. – Видимо, недавно оборудовали, – пояснил Ким. – Еще толком не замаскировались… – А «духи»? – нетерпеливо спросил Истратов. – «Духи»? – Я насчитал четверых… – Так, приехали… Истратов отложил бинокль, прислонился спиной к валуну, бросил в рот соломинку – очень хотелось курить, но теперь это было невозможно: «духи» наверняка вели наблюдение. – Думаешь, не пройдем? – глупо спросил он. – Как?.. – Сейчас бы винтовочку с глушителем, – мечтательно произнес Истратов. – Лучше две. – Три. Кто больше? – подал голос Левашов. Истратов смерил его тяжелым взглядом, но ничего не сказал. – Товарищ капитан, – предложил Ким, показывая рукой перед собой, – вон по той балочке можно спуститься вниз, обойти кишлак с противоположной стороны и подойти почти незаметно… – Мы их бесшумно должны убрать, Ким, – возразил Истратов. – Иначе все летит к чертовой матери. – Да я понимаю, – с досадой сказал Ким. Левашов посмотрел на часы. – Через час у них время намаза, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Твою мать, Левашов! – лицо Истратова озарилось блаженной улыбкой. – Хоть на что-то ты годен. Ким, отбери семь бойцов. Ты восьмой. Работать только ножами. Даже если вас будут убивать… Они сбросили лыжи, упали в снег, долго напряженно вглядываясь в безликий темнеющий купол неба. – Слушай, – неожиданно сказал Левашов. На небе ни звезды, ни тучи. Ни солнца, ни луны на небе нет. Сегодня небо с нами несозвучно — Оно от нас закрылось на обед. Наташа привстала. – Что, прямо сейчас придумал? Вот так, глядя в небо? – недоверчиво спросила она. – Сейчас. – Врешь, Женька! – Что значит врешь? – возмутился Левашов. – Я вообще человек незаурядных способностей… – Ты незаурядный трепач, мелкий враль, хвастунишка… Сволочь ты порядочная… – Она вдруг всхлипнула беспомощно, по-детски. На глазах показались крупные, голубого свечения слезы. – Женька, я теперь без тебя не смогу, слышишь… Он прижал ее к себе, нежно, терпеливо гладил по волосам. Молчал. Все было ясно без слов. – Дай мне сигарету, – попросила Наташа. Левашов сел, нащупал в объемистом, одолженном Георгием Васильевичем тулупе сигареты, протянул Наташе. – В этом тулупе ты похож на пьяного сторожа из продмага. – Почему на пьяного? – удивился Левашов. – Потому что на трезвого ты никак не похож. Левашов расстегнул рюкзак, достал термос, бутерброды. Налил кружку обжигающего кофе, увенчал бутербродом. – Ешь… – Левашов, у тебя есть мечта? – с набитым ртом спросила Наташа. – Есть. Я мечтаю лечь в Мертвое море, лежать и перелистывать журнал. – Что за идиотская мечта? – чуть не поперхнулась Наташа. – И чтобы по этому поводу у меня обязательно сохранилась фотография: я лежу на спине и читаю журнал. – Ты все-таки очень приземленный человек, Левашов, – вздохнула Наташа. На небе появилась первая, еще далекая, холодная звезда. – Звезда, – сказал Левашов. – Звезда, Наташа. Наташа повернулась к небу. – Звезда… Первая. Наша звезда… Прощались в здании вокзала. Собственно, какой это был вокзал – одноэтажная, затерявшаяся в снегах Приполярья железнодорожная станция. Георгий Васильевич неуклюже поцеловал Левашова, ткнул в грудь огромной лапищей. – Если что – здесь ваш дом, – глядя в сторону, сказал он. Наташа прижалась к отцу и заплакала. Так уже было в день их приезда, и Левашов понял, что между отцом и Наташей своя, особая связь – словно она не взрослела, а он не старел, и отношения оставались такими же, как много лет назад. |