Онлайн книга «Ты самая любимая»
|
— Лучше бы ты поступил как Толстой. — Как тебе не стыдно? Ты безжалостная… — Я безжалостная?! Да я тебя спасла от голода! И позора! Что ты можешь им написать? «Мужчину к Новому году»? Ужас! — Почему? По телику до сих пор крутят рекламный роман «Интимные связи». — Вот именно! От всего твоего таланта остались только твои интимные связи! Но, слава Богу — и мне! — ты этими связками теперь зарабатываешь больше, чем своими книгами и пьесками. Так что ты мне ноги должен целовать! — И целую. Каждый день… И Бережковский действительно опускается на колени, гладит ей ноги выше колен, хочет поцеловать. — Перестань. Не корчи из себя прежнего Бережковского. Прекрати, я сказала! — отталкивает его Елена и отходит. Но он идет за ней на коленях. — Елена, а кто тебя спас? Вспомни! Я хочу тебя!.. — «Хочу» и «могу» — это разные вещи. — Неправда! Когда я хочу, я могу! Ты знаешь… — Еще бы! Если я тебе помогу. Да, если я тебе помогу, ты еще что-то сможешь. Пару секунд. Звонит телефон. — Ты ужасная! — говорит Бережковский. — Ужасная! Да выключи ты этот телефон! Но Елена берет трубку. — Кабинет Бережковского… Да, могу вас записать на февраль… Да, диктуйте номер вашего мобильного… Нет, кредитные карточки мы не берем, у нас договор с МТС, «Мобиль», «Би Лайн» и «Мегафоном»… Записываю… Бережковский на коленях подходит к ней сзади и начинает целовать ее ноги — все выше, выше… У нее садится голос, но она еще говорит в трубку: — Да, записала… Спасибо… А положив трубку, тяжело дышит, закрывает глаза и опускается на пол к Бережковскому. Они целуются, Бережковский выдергивает шнур торшера, в темноте слышно лишь их тяжелое дыхание и почти сразу же — голос Елены: — Ну еще!.. Еще!!! Ну!!! А после паузы голос Бережковского: — Извини… И отчаянный голос Елены: — Я больше не могу так!.. — Извини, — просит он. — Пожалуйста, извини… — Мне тридцать пять лет! Мне нужен мужчина… — плачет она, лежа на полу. — Ну не плачь! — говорит он. — Что я могу сделать? Ну хочешь, я буду принимать виагру… — Тебе нельзя, у тебя давление. — Плевать! Так я умру, как Пырьев или Рафаэль. Это прекрасная смерть! — Я не хочу, чтоб ты умер. Я тебя люблю. — Что же нам делать? Искать тебе любовника? — «Ищу жене любовника». Ты забыл? Эту пьесу ты написал двадцать лет назад. — Действительно забыл. Впрочем, и Толстой со временем забыл «Анну Каренину». Так что же нам делать? — Включить свет. Бережковский включает торшер. — И что ты себя все время сравниваешь с Толстым? — говорит Елена и тяжело поднимается с пола. — А с кем ты хочешь, чтобы я себя сравнивал? С Марининой? — А почему бы и нет? — Потому чтоэтонедосягаемо. Раньше у нас были Толстой, Тургенев, Достоевский. С ними еще как-то можно было тягаться. Но с этими… Куда нам! Они каждую неделю пишут по роману! Елена включает компьютер. — У тебя сеанс через пятнадцать минут… Я вхожу в Интернет. Ты готов? — Кажется, я понял, почему Бисмарк впал в депрессию после смерти Кэти. Потому что он разрешил Орлову увезти ее в Россию. Понимаешь, этот Орлов привез ее из Парижа сюда… Сюда, в Россию! И не на пару месяцев, а насовсем… — Я тебя последний раз спрашиваю! — перебивает Елена. — Как я могу быть готов, когда я еще чай не пил? — отвечает он. — И потом — у меня почему-то совершенно нет сил… — Потому что по утрам надо заниматься зарядкой, а не сексом. — Раньше это была лучшая зарядка. Ты мне дашь чай? — Сейчас принесу. Господи, как мне надоел этот бардак! Почему роскошную квартиру нужно было отдать твоей жене, а самим ютиться здесь? — А ты стала ворчливой. Тоже стареешь. — Здесь даже плита не работает! — А кто говорил: «Отдай ей все, оставь мне только свой голос»? — От тебя только голос и остался, — ворчливо говорит Елена и уходит в другую комнату. Бережковский идет за ней, выглядывает за дверь. Затем резво подбегает к телефону, поспешно набирает номер. — Алло! — говорит он негромко, прикрыв трубку ладонью. — Ты мне звонила? — Да, — отвечает ему низкий женский голос. — Она тебе сообщила? — Нет, но я догадался. Представляешь, она отключила мой мобильный! — Как отключила? Отняла? — Нет, просто вытащила сим-карту… — И ты не зайдешь сегодня? — Конечно, зайду — я хочу тебя как безумный! Сразу после сеанса пойду на прогулку и… Все! Она идет. Целую… Он кладет трубку. Входит Елена с чаем на подносе и говорит подозрительно: — Ты кому-то звонил? — Кому я мог звонить? Шесть утра! — Черт тебя знает. Вот твой чай. Только пей быстрей. Осталось шесть минут. — Она ставит поднос на письменный стол и садится к компьютеру. — Все, я в Интернете. Бережковский прихлебывает чай. — Да перестань ты сюпать! — просит Елена и смотрит на монитор. — Сумасшедший дом! Больные люди! Еще шесть минут, а уже подключилось девяносто три человека! Ты просто Кашпировский! — А сколько всего? — спрашивает Бережковский. Елена смотрит в свои записи: — Сегодня на первый сеанс — как всегда, четыреста человек. — Я не понимаю — почему нужно пять сеансов в день? Почему не записать их всех вместе? Я бы мог подольше гулять… — Потому что очередь — двигатель торговли. Есть очередь — и все прутся, как на Кашпировского. Хотя по мне лучше бы ты был Чумаком. — Почему? — Потому что Чумак паровозы толкал! А ты… — Опять эти грязные намеки. Как тебе не стыдно каждую минуту делать из меня импотента! — Все! — перебивает она. — Десять секунд до сеанса! — Так иди же! — Не понимаю — почему я не могу присутствовать? — Я сказал — иди. Ты меня отвлекаешь. Елена пожимает плечами и уходит с обиженным видом, Бережковский кричит ей вдогонку: — Я тебя люблю! Затем, пройдясь по кабинету, надевает пальто, шарф, шапку. Берет со стола микрофон со шнуром к компьютеру и… |