Онлайн книга «Ты самая любимая»
|
Дорогой мой, родимый! Если только бы мочь, Если только бы мочь Слать тебе телеграммы, Чтобы мысли мои о тебе Передать, Ты бы горы скопил Бумажного хлама, Их не в силах — Одну за другой разорвать… Посмотрела в окно, пошептала и продолжила: В день сто раз бы стучались К тебе почтальоны, Высыпали б мешки телеграмм на порог! Сам начальник главпочты, Пожалуй, поклоном Нас при встречах случайных Приветствовать смог! Если ж ты, мой любимый, Додумавшись, ими Станешь печку топить Средь зимы, в гололедь, Без обиды твое я шептать буду имя — Мне тебя хоть бы этим Немного согреть… Шепотом перечитала написанное, достала из тетрадки заложенную в ней вырезку из журнала — фотографию Сергея Бодрова, еще раз полюбовалась им, поцеловала, заложила в тетрадь, сунула тетрадь под подушку и успокоенно заснула. * * * Чуть позже Надя варила на плите манную кашу. «Акаи» стоял на подоконнике, по радио звучал «Вальс цветов». Надя помешивала кашу ложкой и одновременно разговаривала с Ванечкой, сидящим на детском стуле: — Кашка на воде, молока у нас нет, но будет вкусно, вот увидишь! Выскребла из банки засохшее малиновое варенье, положила в кашу и размешала. Каша стала малинового цвета. Ванечка от нетерпения и голода сучил ножками и что-то лепетал. — Сейчас, дорогой, сейчас! — Надя достала из морозильника тарелку. — Ой, холодная! И стала остужать кашу — переливать из кастрюльки в холодную тарелку и обратно. Ванечка от нетерпения и голода расплакался. — Все! Все! Даю! Даю, дорогой! Даю, мой родненький! — Чайной ложкой Надя зачерпнула кашу, подула на ложку, попробовала, снова подула и стала кормить Ванечку. — Вот так, дорогой!.. Вот так!.. Вкусно?.. О-о-очень вкусно!.. Оголодавший Ванечка жадно ел, улыбался ртом, раскрашенным в малиновый цвет так широко, как у циркового клоуна, кряхтел от удовольствия и ручонкой даже тянул тарелку с кашей к себе. А Надя кормила его, открывая рот вместе с ним: — Во-от так! Умница! У нас еще четыре дня, но мы их ждать не будем, мы с тобой завтра в Уярск уедем. Сейчас отнесем вещи в ломбард, купим билет и — тю-тю, Москва! Ну ее! Ишь чего придумали — детдом! Нет, в Сибири ты станешь сильным мальчиком! Настоящим мужчиной! Во-о-от так! Вкусно? А Зинка плохая — дала тебе сливовый сок! Вот подлая! А ведь мы с ней по жизни подруги, с детского сада! Но теперь мы с ней больше не будем дружить! Конечно, там такой конкурс! Девять человек на место! Они же не могут из одного Уярска двух актрис принять! Вот она и… Все съел?! — Надя собрала ложкой кашу у Ванечки вокруг рта и скормила ему. — Вот молодец! Ничего мне не оставил! — Выскребла с тарелки остатки каши и съела сама. — Да, вкусная была… Ой, смотри! В открытое окно один за другим влетали мыльные пузыри, радужные от утреннего солнца. Надя, подхватившись, выглянула на улицу. Там, на балконе над Ваниной квартирой, стояли два восьмилетних близнеца и выдували мыльные пузыри. Пузыри, переливаясь и лопаясь на солнце, летели вниз, иные залетали в Надино окно. Ванечка потянул руки к летящим пузырям. — Ой, ребята, еще! — попросила Надя пацанов. Близнецы выдули еще. Надя прибавила звук в «Акаи», подхватила Ванечку и под «Вальс цветов» стала танцевать с ним среди радужных мыльных пузырей. Ваня смеялся и тянул руки к пузырям, но тут зазвенел дверной звонок. Надя, вальсируя с Ваней на руках, подошла к двери: — Кто там? — Откройте! — сказал женский голос. — Служба опеки! — Как? Еще четыре дня! — испугалась Надя и заметалась с Ваней по квартире. А дверной звонок не умолкал. Надя глянула в кухонное окно — внизу стояла пустая милицейская машина, а наверху, на балконе два пацана продолжали выдувать мыльные пузыри. — Ребята! Мальчики! — позвала Надя. — Веревку!.. Подставив стул к окну, она влезла с Ваней на подоконник. Взломанная, распахнулась входная дверь, в квартиру ворвались майор Никуленко, инспектор «Русланова» и ее практикантка. Майор, забежав на кухню, увидел на подоконнике Надю, опасно высунувшуюся с ребенком в окно к висящей сверху веревке. Выхватил из кобуры пистолет и закричал: — Стоять! На месте! — И, направив на Надю пистолет, стал медленно приближаться к ней, приказывая негромко: — Отдай ребенка!.. Отдай по-хорошему!.. Убью на х…! Отдай!.. Медленно!.. Медленно отдавай!.. Под дулом пистолета Надя заторможенно протянула ему Ваню. Не опуская пистолет, майор второй рукой выхватил ребенка и передал инспекторше, стоявшей у него за спиной. Опустил пистолет, утер пот со лба и с пренебрежительным жестом руки сказал Наде: — Теперь прыгай! Хочешь прыгать? Прыгай! — И вдруг заорал в истерике, выталкивая Надю в окно: — Ну, прыгай! Прыгай, дура ёманая!.. Инспектор, передав Ваню практикантке, оттащила майора от Нади. Но его продолжало трясти, он рвался к Наде. — Блин! Достала она меня, сука такая! У меня и так гипертония… Я ее щас вообще арестую!.. — Ну, все, все, успокойтесь… — говорила ему инспектор. — Слезай, альпинистка… Надя покорно слезла с подоконника на пол. Майор шумно пил воду из кухонного крана, смачивал шею. Ваня стал хныкать на руках у практикантки. Инспектор «Русланова» ходила по квартире, собирала в наволочку Ванины вещи — одежду, игрушки. Надя брела за ней и просила слезливо: — Не забирайте его!.. Ну пожалуйста!.. В гостиной, продолжая собирать Ванины распашонки, инспектор ворчливо и как бы втихую от майора сказала: — Дурында, у тебя восемь дней было! За восемь дней могла выйти замуж и — все, оформить опеку. И квартира бы ребенку осталась. А теперь… Тут в гостиную вошел умытый, но еще злой майор. — Все, вали отсюда! — приказал он Наде. — Я опечатываю квартиру! Где твои вещи? — И стал швырять к двери не то Надины, не то покойной Зои юбки и блузки. — Чтоб я тут твоего духу не видел!.. Через десять минут инспектор с наволочкой-баулом и практикантка с Ваней на руках сели в милицейскую машину. Надя, глядя на них, стояла у подъезда со своим рюкзачком-сумочкой за плечами, глотала слезы. |