Онлайн книга «Робинзон. Инструкция по выживанию»
По поселку уже бежали женщины. Жены. Жены всегда и все узнают первыми. Они бежали к дому командира. В квартире командира – толпа женщин. Главная – командирша, Вера Ивановна. Женщины все обратились в слух. – Девочки, – говорит Вера Ивановна, – пока только известно, что у них пожар в восьмом и девятом. Это тринадцать человек. Что с ними – неясно. Один офицер – Балаян, старшина турбинистов мичман Деев и остальные матросы. – А Саша? – слышится голос Светы где-то сзади, – Саша! – Саша? Какой Саша? Света пробирается вперед: – Саша! Робертсон! – Девочка, а ты ему кто? Робертсон вылез из трюма. Жарко. В отсеке по-прежнему жарко, но уже можно двигаться – тапочки не прилипают к палубе – значит, отсек остывает. Он подошел к переборке, попробовал к ней прикоснуться и тут же отдернул руку – еще горячо. Где-то был градусник. В отсеке где-то тут висел градусник – он его видел. Он находит аварийный фонарь. Свет в отсеке каким-то чудом еще есть, но горит только по одной лампочке аварийного освещения на каждую палубу. Фонари. Два фонаря. Тут должны быть переносные аварийные фонари – он их недавно видел. Вот они – он их нашел. Теперь не страшно, если свет совсем погаснет. В рубке БП-105 есть телефон. Он входит в рубку и хватает его – а вдруг он работает? Нет. Не работает телефон, и «каштан» тоже замолчал. Сначала слышались команды, а теперь – ничего. – Спокойно, Саша. Надо замерить кислород в отсеке. Переносной газоанализатор на кислород здесь же. Но он подключен к сети. – Не на батарейках! Черт! Углекислый газ. Этот можно замерить. Где он? А, вот. Этот работает от батареек. Так. Сколько там? 0,5 процента? Значит, отсек герметичен! Это уже что-то! Я загерметизировал отсек! И угарный газ! Его тоже надо замерить. Робертсон замеряет. Угарного газа 10 ПДК – предельно допустимых норм. Надо снарядить комплект химической регенерации – она возьмет на себя угарный газ. Робертсон снаряжает установку химической регенерации. Потом он срывает полиэтилен со всех запасных фильтров – Рустамзаде говорил, что они и так будут работать. Полиэтиленовый мешок он надевает на голову и под нее сует пластину с регенерацией – он будет так дышать, пока не снизится концентрация угарного газа. Робертсон открывает конторку на посту. На крышке приклеена фотография из журнала – девушка в купальнике. Чем-то она напоминает ему Свету. – Вот видишь, – говорит он ей, – мы в отсеке одни. Что делать? Надо стучать! Сейчас попробуем. Акустики. Рубка акустиков в центральном посту. – БИП, акустики! Есть стуки в корме! В центральном немедленно оживает командир. Все тут же в рубке акустиков. Командир выхватывает у акустика наушники, слушает сам. Он смотрит на акустиков и кивает: – Есть! Вручая наушники акустиков, командир говорит с сомнением: – Только что это? Или что-то оторвалось и лупит по корпусу. – Товарищ командир! – Да! – Стуки прекратились! Робертсон в трюме прекращает стучать. – Стучу в воду. Кто услышит десятый отсек? Центральный, командир. – Есть еще стуки? – Нет! – А в каком месте они были? Можно определить? – Девятый отсек. Кажется, девятый. Ближе к корме! – А десятый? – Похоже на девятый, но и десятый тоже может быть! – Слушайте! Робертсон в десятом. – Надо поесть. Надо найти воду. Интересно, сколько времени уже прошло? Часы! Черт! Я же в них нырял в трюм. Они же не должны пропускать воду. Он встряхивает часы – из них во все стороны летят брызги. – Так! Часов нет. А. на посту должны быть! Он находит часы на посту. – Ух ты! С момента аварии прошло шесть часов? Будто одна минута! Здесь есть цистерна воды. Пить хочется. Шесть часов не хотел, а теперь – хоть умри. Он находит цистерну, воду, нацедил себе в банку. – Подожди-ка! Я видел на сто пятом кран. Там должна быть вода. Он находит и кран и воду. – Кислород! Комплекты В-64. Они должны быть здесь! Если их снарядить. Он нашел пятнадцать комплектов. – Интересно! Мы вроде как в надводном положении. Ну да. Вот и глубиномер – мы в надводном. Валы не вращаются – мы просто стоим. Робертсон рассматривает девушку на картинке, потом берет постовой журнал, открывает его и пишет в нем карандашом: «Я, лейтенант Робертсон, остался в десятом отсеке. В девятом был пожар. Не знаю, что там с людьми, но переборка еще очень горячая, рука не держит. Но может быть, они отсиживаются в конденсатном колодце? У меня есть вода, кислород от химической регенерации, и я постараюсь найти аварийный запас пищи. И сухари. Я где-то видел целую банку. Пожар произошел шесть часов назад. Я пошел искать еду». Света врывается в квартиру к Вере Ивановне. – Вера Ивановна! Он ведь жив? – Кто жив? – Робертсон! Саша! – Деточка. – Нет, Вера Ивановна, нет! Я знаю, что он жив! Он живой! А все мне говорят. они говорят. Вера Ивановна! – Девочка, войди и успокойся. Они уже сидят на кухне. – Я только что отпаивала тут жену Балаяна и мичмана Деева. Теперь вот ты. – А я знаю, что он живой, а они все мне не верят! – Я тебе верю. – Правда? – Да. – Только он меня не любит, Вера Ивановна. Он Катю любит, а она уехала. Вот я к нему и пришла. Так нельзя, да, Вера Ивановна? – Это нечего. Он разберется. А если не разберется, то значит, недостоин он тебя вовсе. – Вы не понимаете, Вера Ивановна, я-то его люблю. – Вот и хорошо, деточка, выпей морс. Брусничный. Робертсон в отсеке. – Температура переборки сто градусов. Надо еще раз окунуться в трюм. Робертсон кидается в трюм, потом он вылезает. – Надо обойти отсек. Надо все время обходить отсек. Обойдя отсек, он садится на пульте и приваливается к стенке – она прохладная. На минуту он забывается. Ему мерещится какая-то страшная рожа, что-то промелькнуло – что-то с хвостом. Робертсон взвивается вверх – он не один в отсеке. Аварийное освещение слабое, он включает аварийный фонарь и исследует отсек метр за метром. В самой корме, в углу он видит две светящиеся точки – на него смотрят два глаза. Лоб его покрывает испарина. Потом на свет выходит кот. |