Онлайн книга «Антиглянец»
|
Из глубины моей сумки с ночной рубашкой, пастой и щеткой доносились громкие вопли. Я бросилась на нее, как на агонизирующую жертву. Так дерет лев в Африке антилопу, которая задрала его уже звонить бесконечно! Да кто это?! Номер скрыт. – Да, алле, – ответила я с интонацией магазинного грузчика. Надоело быть любезной и милой. Почему я всем должна, а мне никто ничего? – Алена? Это я. Почему не отвечаешь? Уже час пытаюсь дозвониться. Это был он. Тягучий, густой голос в трубке. – Я отвечаю, – на этот раз не буду церемониться. – Что-то случилось? Ты расстроена чем-то? – Ничем. – Быстро говори, как там у вас дела? – У вас? Это у кого? – я посмотрела на Настю. Она, хлопая огромными прекрасными глазами, грызла печенье. Печенье ей тоже не вредит. – Ну, у тебя, например. – У меня, например, нормально. Ты еще что-то хотел спросить? – Ален, что-то случилось у тебя? Говори, я не смогу долго… – А не надо долго, я уже все сказала. Настя сидит напротив меня. С ней все в порядке, ты уже с ней сегодня говорил, да? – Да, она звонила мне сегодня. Ты про себя расскажи. Ты чего там делаешь у нее, почему домой не едешь? Я все-таки вышла в коридор. Присутствие Ведерниковой меня смущало. А ее мое – нет. Е-мое! – А мы сегодня вместе ночуем. На соседних кроватях, ты не в курсе еще? – Нет, почему? С ней что-то не в порядке? Из-за статьи? Она тебя слышит? Я задохнулась от ярости. Сейчас я тебе все скажу. Пусть это будет в последний раз, но ты это услышишь! – А почему ты думаешь, что с ней не в порядке?! Может быть, у меня проблемы? Тебе не приходило это в голову, да? Что у меня тоже могут быть проблемы? Или я рассматриваюсь в качестве бонны для Ведерниковой? Это тебя интересует, когда ты звонишь? Уточняешь информацию о своей подруге?! Молчание. – Алло, ты слышишь меня? – Алена… Что с тобой происходит? На работе или что… – Голос стал жестким. – Или что! Ты чего хочешь от меня? Подробностей? Швы заживают. Настя скоро выйдет в эфир, благодаря тебе. Ты в Африке, я это тоже знаю. От Насти. Ты позвонил мне зачем? – Я немного сбавила обороты, но не отступала. – Знаешь что?! Я не собираюсь в таком тоне разговаривать! Сейчас бросит трубку. Пауза. – Не понимаю, ты из-за этого, что ли? Опять начинается… Я же звоню тебе – сказать, что улетел. Я в Йоханнесе сейчас. Неделю здесь пробуду. Тут очень сложная история. Я немного оттаяла. Как всегда, поддаваясь гипнозу этого голоса. Но сдаваться рано. На этот раз он меня не купит вот так! – А почему ты ей, а не мне позвонил? – Послушай, Алена, я звонил и звоню! Она ко мне сама днем пробилась, я был свободен, ответил. Проблемы с ее каналом решал. Я не понимаю, почему ты опять начинаешь… Не вынуждай меня оправдываться. Больше, чем я виноват, я уже не могу быть виноватым! Я уже отчитался перед тобой… Прошу тебя, давай не будем ссориться. Я на взводе сам, могу сейчас сорваться… Не вынуждай. – Я не вынуждаю. Ладно, хорошо… – Мне стоило сейчас остановиться, если я не хотела финала. – Я идти должен. Ты там не расстраивайся. И ничего не придумывай лишнего. И я не понял, почему ты в клинике с ней ночуешь? Ты себя нормально чувствуешь? – Нормально. Просто так, решила сделать заодно пластическую операцию. Я это сказала как бы в шутку. Но хотела все-таки проверить его реакцию – надо или нет мне делать операцию? – Ладно, не шути, не ерничай. – Он не понял ничего. – Тебе не надо. Разве что липосакцию мнительности. Ты очень все воспринимаешь утрированно. Я приеду, с тобой серьезно поговорю. Все, обнимаю тебя. Пожелай мне удачи. – Удачи тебе. И мне пожелай. – И тебе. И спокойной ночи. Не деритесь там. Слышишь меня? – Слышу. – Все, пока. – Пока… Я курила на лестнице. Расстались мы неплохо, но от разговора остался осадок – крупинки кислоты, которые будут потихоньку разъедать мою подправленную самооценку. Не стоило говорить ему про Настю. Не надо было упрекать – мужчины вообще и он в частности не терпят упреков. Ну и что, с другой-то стороны? Я тоже имею право на характер, я устала проявлять чудеса терпения. Но… по своему небольшому, но поучительному опыту несложившихся отношений я знала, что нельзя демонстрировать недовольство. Это постоянная игра в одни ворота – ты учитываешь его характер, обстоятельства, темперамент, настроение, а он ничего не обязан учитывать. Мужчина делает, что хочет и как хочет, а ты – только то, на что имеет право женщина, с точки зрения этого мужчины. Эта тотальная гендерная несправедливость составляет суть всех отношений, и никакой феминизм тут не в состоянии ничего сделать. Нет, феминизм в состоянии сломать, конечно, эту схему, но тогда схема ломается вся, целиком – включая гендерные различия. То есть, как только мужчина становится на твою позицию, он становится бабой, и наоборот. Меня всегда восхищали милые барышни, вроде Насти, находившиеся в золотом сечении женской пирамиды. Весь мир пляшет под их дудку, но никто не посмеет назвать их стервами. Им дарят подарки, цветы и обещания, подкрепленные кассовыми чеками, а они в обмен позволяют мужчинам составлять их свиту. У подножия пирамиды уныло бродят феминистические бизнес-вумен, независимые, ни в ком не нуждающиеся, а потому никому не нужные. Идиотки вроде меня, остро зависимые, влюбленные и потому обреченные на одиночество, тоже болтаются на нижнем уровне ацтекской лестницы. Чтобы стать победительницей, как Настя, и собирать вокруг толпы обожающих масс, надо счастливо соединить в себе противоположные грани женского таланта – иметь и быть. Стеклянная дверь, ведущая из коридора на лестницу, открылась, и показалась Настина башка: – Ален, ты чего здесь? Тебя медсестра ищет, укол делать. После медицинских манипуляций стало легче. Меня качало из стороны в сторону и в итоге сдуло на кровать. На Ведерникову я уже не злилась. Несколько грамм волшебного средства – и вот вам душевная анестезия. – Ален, ты спишь? – спросила Настя, лежавшая в пяти метрах от меня. – Нет. – Знаешь, я так рада, что ты здесь… По ночам мне так тоскливо было. Я в Интернете сидела, как только голова перестала болеть. Даже свет не выключала первые несколько дней. Знаешь, о чем я думала все это время? – У-у? – промычала я что-то неопределенное, чтобы подтвердить факт своего бодрствования. – Что это все ненадежно. Все, что у меня сейчас есть… Понимаешь? – Эы, – в смысле «нет», мне было лень открывать рот. |