Книга Комендантский час, страница 107 – Вероника Иванова

— Ты должен был спятить давным-давно. А если до сих пор что-то соображаешь, то значит, все путем.

Умеет он успокаивать. Да, конечно, крыша должна была уехать. Еще там, дома. Когда из-под моих ног ушел карниз Фаниного особняка. Но в тот момент удивиться я не успевал, а потом, когда распоследний инопланетянин заговорил со мной словами, знакомыми с детства…

Наверное, в этом вся суть. Невозможно испугаться того, что является неотъемлемой частью тебя, пусть даже всего лишь лингвистической. Особенно зная: не важно, как звучит то или иное слово на родном языке твоего собеседника, ты услышишь смысл. Весь какой есть. Правда, нужно будет еще чуток покопаться в собственном опыте, чтобы правильно оценить нюансы, но это уже дело техники. Усердие, навык, привычка.

— Опять играешь в молчанку?

А разве что-то нужно говорить? Что-то типа «спасибо»? Лишнее это. Сейчас и здесь — точно лишнее.

Не было ведь никаких просьб и обещаний. Все Васины фокусы — исключительно его инициатива. За спасение из плена мы уже в расчете, учитывая верительную грамоту, торжественно врученную остроносой Свете. Зачем он потащился со мной дальше? Хотел подзаработать? Тогда сам бы повел переговоры. А про плату и прочее ни слова не было сказано. Хотя, если принять во внимание то, что он приперся-таки на причал… Да, пожалуй, сомнения остаются.

— О, а вот и твоя лягушонка в коробчонке.

С чего вдруг такой странный выбор слов? В сказке он ведь однозначно определяет…

А впрочем, и я бы точнее не сказал. По крайней мере, про корабль, который заходит в швартовый желоб.

Посудина. Невероятно уродливая, особенно по сравнению с изящными обводами яхт и лайнеров, гроздьями повисших на соседних причалах. Похоже, собранная на коленке кем-то вроде автомехаников-самоучек, обожающих устраивать в гаражах глубокомысленные диспуты. Обшарпанная, потертая, покопанная со всех сторон. Скрипящая сочленениями так надсадно, что кажется, вот-вот развалится.

Неужели это средство передвижения приписано к моему хозяйству? По рукам надо дать тому, кто за него отвечает. Или по шапке. Ну ладно, древность происхождения — от нее никуда не денешься. Но подкрасить-подновить, что, трудно было?

— Крутая тачка.

Ага. Круче только тучи. А сейчас из нее еще явится адъютант при полном своем параде и…

Ну надо же, чувство гармонии у блондинки все-таки имеется в наличии. Правда, остается только гадать, где она раздобыла этот комбез. Хотя, кажется, знаю. Слишком уж характерные следы от горячего пепла по всей груди: Жориков гардероб, сто процентов. С другой стороны, выбора особого, похоже, не было. Не у Лелика же заимствовать его пропитанные жиром халаты?

— Я бы на такого личного шофера тоже согласился.

— Она не…

— Молчу, молчу.

А сам смотрит не отрываясь. Но на лице нет ровным счетом никакого выражения. Вот вообще — никакого.

Этого Васю я вижу впервые. Правда, вижу недолго. Проходит несколько секунд, он смаргивает, расслабляется и поворачивает голову ко мне:

— Ну что, будем прощаться?

— Прямо тут?

— Надо до машины провожать?

— А что? Заодно познакомишься.

— Пожалуй, воздержусь.

— Почему?

— Да глядит твоя красотка как-то… недобро.

— Она всегда такая.

— Хм. И как же ты с ней…

Сам не понимаю. Справляемся потихоньку. Вот сейчас новый виток притирания друг к другу начнем, если, конечно, меня сразу на месте не уничтожат. Морально.

И кстати, о девушках:

— Присмотришь за Няшей?

Васины глаза заметно округлились:

— Чего?

— Ей же вряд ли будут рады, если узнают… ну, про ее наклонности.

— У нее своя голова на плечах.

— Ага. И куда ее завела эта самая голова?

— Она не ребенок. Чего ты не понял в словах «годится в бабушки»?

— Так старый же — хуже малого, это всем известно. И не надо над ней трястись, просто последи, чтобы глупостей не наделала. Как-то не хочется, чтобы что-то нехорошее случилось.

— Втюрился, что ли?

Я? В Лолиту эту недоделанную? Да никогда. Мечта не моего романа. Хотя наверняка найдется великое множество похотливых старцев, которые…

— Слушай, есть идея.

— Мне уже страшно.

— На аукционах же все подряд продают?

— На то они и нужны.

— Может, ее так пристроить? В качестве компаньонки? С особыми услугами или что-то вроде? И проблем не будет, и денег заработает.

— Заботливый ты, Лерыч, не по годам. А ведь мог там с ней остаться. Навсегда.

Наверное, мог. Но я этого не ощущал. Угрозы, в смысле. Даже наоборот, все чувства уверяли: она — не враг. Все мои…

Или все-таки не совсем мои?

— Если не хочешь, так и скажи. Я пойму.

Вздохнул. Глубоко-глубоко.

— Ладно, уговорил. Она сейчас и правда вразнос может пойти.

А вот теперь с чистым сердцем можно сказать:

— Спасибо.

— Да ерунда. Мелочи это все. Дела житейские.

Так и знал, что не примет он благодарности. Только интересно почему?

— Ты бы лучше за свою даму беспокоился: вон, уже готова дыру взглядом прожечь.

Это верно. Пора сползать с контейнера и отправляться. Вроде бы вперед, но на самом деле — назад. Обратно. Под привычное, но всегда уместное пожелание:

— Счастливого пути.

— Счастливо оставаться.

Я оборачиваюсь только в самом конце, уже у шлюзовой камеры.

Вася все так же сидит, болтая ногами в воздухе, и смотрит. Может, на меня, может, на блондинку — отсюда не разобрать.

— Прошу на борт, сэр.

Она задерживается, только чтобы закрыть шлюз, а потом как-то незаметно оказывается уже впереди, показывая дорогу.

— Сюда, пожалуйста.

Ну да, конечно. Лежанка вроде той, на которой я очнулся в первый раз.

— Вам лучше…

— Да, я знаю.

Снова наступит темнота, похожая на сон, но пустой и скучный. А мимо полетят звезды, планеты, туманности и прочие красоты космоса. Где-то там, снаружи.

Щелкают пряжки привязных ремней.

— Разрешите взлет?

А чего время зря тянуть?

— Взлетайте.

— Какие-нибудь указания на будущее, сэр?

Вот даже как? Странно слышать. Но оно ведь и впрямь ожидается. А главное, непременно наступит. Будущее. И в нем…