Онлайн книга «Темная комната»
|
Миха этого ждал. Он говорит: – Скажите ему, пожалуйста, что я старика не звал. Он пришел сам. Простите. И прислушивается к невнятному бормотанию переводчика, разглядывая свои замасленные, недомытые руки. – Андрей говорит, тот человек – убийца. – Знаю. Скажите ему, что мне это известно. «Ну вот и все», – думает Миха. Конец дружбе. И поездке конец. – Я завтра уезжаю. Пожалуйста, скажите Андрею, что я уезжаю и очень благодарен ему за гостеприимство. Ему и его маме. Андрей с явным облегчением кивает. Ему не пришлось меня выгонять. Миха отворачивается. Злые слезы жгут глаза. Он снова открывает кран и трет пальцы под холодной водой, но от мыла масло только хуже размазывается. * * * – Вы помните такого? Вечером Миха опять к ним возвращается. Елена Колесник впускает его в дом и оставляет наедине с мужем на кухне. – Вот этого человека? Миха кладет фотографию на стол, чтобы старик не заметил его дрожащих рук. Красные от воды, от вечер него ветра, от холодного велосипедного руля. Колесник придвигает снимок к себе поближе. – Это здесь, в Белоруссии? – Нет, в Германии, в тридцать восьмом. – Лицо знакомое. Миха был к этому готов. Весь день готовился. Все эти дни. – Кто это? Миха не знает, что сказать. Раньше он хотел все Колеснику рассказать, потом раздумал. Хорошо бы Колесник все узнал, но имя деда называть бы не пришлось. Но он называет. – Аскан Белль. – Да. Это Белль, он служил в SS. – Waffen SS. – Верно, Waffen SS. Я его помню. Почти полегчало. – Что вы помните? – Они несколько недель тут воевали, а потом спешно ушли. И однажды рано утром в городе оказались красные. Прямо в центре, возле церкви. – В сорок четвертом. – Угу. Они меня арестовали, вместе с другими такими же, а потом к нам и немцев стали приводить. Не всех, некоторые были уже мертвы, некоторые успели убежать, но приводили тех, кто остался. Похоже было на чистку гетто, фашистского гетто. Они стояли с нами на перекличке, и я помню, среди них был Аскан Белль. – Вы его видели? – Да. Русские вытолкнули его из строя. Они шли вдоль строя и вытолкнули его, поставили на колени. На главной площади. Они, естественно, были с автоматами. Ему к голове приставили автомат, и имя объявили – тот самый Белль. Alles vorbei [18] . Финал. Опа Аскан Белль. Миха не знает, что сказать. Думает: «Зря не записал». Магнитофон завернут в свитера и лежит на дне сумки, оставшейся в Андреевом доме. – Еще что-нибудь помните? – Русские собирались нас расстрелять. Некоторые хотели расстрелять нас прямо на месте. Потому-то они и держали нас в шеренге так долго: всё спорили. Я хорошо это помню. – Он мой дед. Колесник замолкает. Смотрит на Миху, и Михе на миг приходит в голову, что старик рассердился. Он собирался совсем не так это сказать, но так оно вышло. Под Колесниковым взглядом Миха начинает нервничать, ерзать на стуле. – Почему они хотели расстрелять моего деда? – Они хотели расстрелять всех нас. Миха сидит долго. Или ему кажется, что долго, и он пытается разобраться в охвативших его чувствах. Пытается понять, можно ли спросить то, что ему очень нужно знать. Напротив сидит Колесник, Михаэль слышит его дыхание и думает, что, наверное, сможет даже почувствовать, когда Колесник на него посмотрит и когда он отведет глаза. – Он был здесь. Лето и осень сорок третьего. Колесник дернулся. Миха замечает это краем глаза. Начинает снова. – Скажите, он стрелял? Задавая вопрос, Миха не смотрит на Колесника, ждет ответа. Но Колесник молчит, и Миха поднимает глаза. Старик сидит, обхватив голову руками. Фотография отодвинута на середину стола. Глянцевая поверхность снимка отсвечивает на солнце, и дедова лица не различить, только множество линий, покрывающих фотографию мелкой сеткою. И глубокий залом, пересекающий ноги. – Иосиф! – Он стрелял. Прости, Михаэль. Он убивал евреев и белорусов. Хорошо, что не видно дедова лица, хорошо, что Колесник смотрит в сторону. – Вы сами видели? Колесник трет глаза. – Я про него знаю. Знает. Миха поднимает взгляд на Колесника, но тот смотрит в окно. Знает. Глаз старика не видать, но лоб явственно пересекла складка, и тень упала на лицо. – Откуда вам известно? – Сорок третий. Тогда все, кто здесь был… Все были за этим. Они все, и мы все. – Но вы говорили. Вчера вы говорили, что стрелял не каждый. Тот человек, что покончил с собой… – Я его запомнил потому, что он покончил с собой. – Что вы хотите сказать? – Простите. Миха смотрит на Колесника, на лицо, спрятанное в ладонях. Вслушивается в голос, доносящийся из-под пальцев старика. – Тех, кто не стрелял, было так мало. Их было так мало, что я могу назвать имя и описать лицо каждого, кто не стрелял. Он-то знает. И Миха знает, что это правда. – Понимаете? Миха понимает, но молчит, изо всех сил прижимая кулаки к глазам. * * * По пути на автобусную остановку Миха с сумками проходит мимо дома Колесников. Когда Миха появляется в воротах, Колесник стоит в саду под деревом. – Михаэль! Колесник радуется и, улыбаясь, спешит по дорожке навстречу. Михе приходит в голову, что никогда ему к этому не привыкнуть; не приучить себя к симпатии Колесника. – Может, поедите чего? Есть время заглянуть? – Нет, к сожалению. Автобус должен скоро подойти. |