Онлайн книга «Темная комната»
|
– Кто из них был хуже всех? Елена смотрит на мужа, и тот повторяет вопрос, а потом переводит взгляд на Миху, но не отвечает. – Я имею в виду – коммунисты, фашисты, партизаны, красные… Кто был хуже всех? У Елены по щекам катятся слезы. Миха видит их отблески возле рта, когда она поворачивается к свету. Не скажет. Возможно, она не хочет даже в такой момент показаться грубой, но Михе нужен честный ответ. Фашисты. Фашисты были куда хуже остальных. Переждав немного, Миха спрашивает. – И обо всем этом вы просто сожалеете? Колесник переводит, и Елена смотрит на Миху сердито. Ответ адресует мужу. – Она не понимает, что вы хотите сказать. Миха пытается по-новому сформулировать вопрос, но у него не получается. Елена, поднявшись, что-то говорит; не Михе, одному только Колеснику. Перевязывает платок, туго, резко затягивая узел под подбородком. Она плачет. Муж за нее отвечает. – Она говорит, что на другие чувства уже не способна. * * * Миха собирает сумку, поглядывая в окно на вечереющую улицу. На крыльце, на стуле, сидит Елена, сложив руки на коленях. Михе в окно видна фигура, но не видно лица. – Она вспоминает. Ей тяжело. Она через какое-то время вернется. Колесник стоит и смотрит, как Миха смотрит на его жену. – Елена сказала, что она сожалеет. – Да. – Сожалеет о вас и о брате. – Да. Миха ждет, пока Колесник разливает водку. – У нас нет детей. Мы поженились, когда я вернулся. Елене было уже много лет. Она считает, что это кара за те времена. – А вы? – Что я? – Вы тоже сожалеете? – Нет. – Нет? Колесник поднимает глаза на Миху. Взгляд твердый. Очевидно, тут дело принципа. – Вам хотя бы стыдно? – Как я могу оправдаться? Этого вопроса он ждал. Ответ у старика заготовлен. – Как я могу оправдаться? И перед кем? Кто может меня простить? Колесник смотрит на Миху. Никто. Никого в живых не осталось. Так Миха думает, но вслух не произносит. – За себя мне не стыдно. Миха ищет в стариковском лице слабинку, но напрасно. Не плачет. – Вы тоже считаете, что это вам была кара? – Нет. – Даже тюрьма? – Все равно нет. – И бездетность? – Нет. Миха глядит на старика. Этот человек ему непонятен. Непонятны его резкие ответы. – Ваша жена плакала, когда со мной разговаривала. – Я плакал в тюрьме. После расстрела евреев несколько ночей плакал. Другие тоже. Я был неправ, когда расстреливал, и когда плакал, тоже был неправ. Порой голос Колесника срывается на хрип. – Елена плачет – она тоже неправа? – Елена ничего не сделала. Она девчонкой была. Хоронилась ото всех, вот и выжила. Слова падают отчетливо и тяжело. – Однако вашу жену постигла кара. У нее нет детей. – Елена считает, что это ей в наказание. А я… За то, что я сделал, наказания нет. Никакого сожаления не хватит и никакого наказания. * * * Утром Миха оставляет магнитофон у Андрея – в своей комнате, на столе. В сумку кладет фотоаппарат и едет к Колесникам. Когда они входят в кухню, Елена встает, и Миха вынимает камеру, чтобы она видела. Она улыбается и кивает, тихо говорит что-то мужу и заправляет под платок выбившиеся пряди. – Спасибо, герр Лехнер. Моя жена говорит, это очень мило с вашей стороны. – Ну что вы. Елена ставит к дальней стене, рядом с печкой, два стула, а Миха устанавливает камеру. Ему помогает Колесник, держит треногу, стоит не шелохнувшись, покуда Миха наводит резкость по фактуре его пиджака. Миха, которому неловко работать молча, начинает говорить. – Это хороший фотоаппарат. – Правда? – У него новейшие линзы. С выдвижным объективом, но резкость держит. Снимки четкие получаются. Колесник смотрит в видоискатель, и чтобы он видел не одни только пустые стулья, Миха входит в кадр. Теперь Колеснику есть что разглядывать. Он улыбается, и Миха тоже улыбается в объектив. Не то чтобы Миха улыбался Колеснику, но старик, довольный, посмеивается. Елена, приосанившись, садится подле мужа, тот берет ее за руку. Ладонь в ладони, они ждут, пока Миха подстроит свет. – Я сделаю кадра три-четыре. Для верности. Ладно! Колесник напрягает шею и, не отрываясь, смотрит в объектив; кивает чуть заметно. Так и сидит все время, пока Миха снимает. И вдруг, в самый последний момент, отворачивается. Он смотрит на Елену, смотрит так, будто бы она – единственное, что заслуживает внимания. Елена смотрит прямо – на Миху, на фотоаппарат, в объектив. А Иосиф вдруг отворачивается. Прямо как опа. Миха делает еще два снимка. Не просит Колесника посмотреть в камеру, вообще ничего не говорит. А потом Елена встает и заходит к Михе за камеру. Улыбаясь, жестами показывает: сядь рядом с мужем, я хочу вас сфотографировать вместе. Миха переводит взгляд на Колесника, наблюдающего за женой. Та оживленно настаивает, подталкивает Миху к стулу. – Знаете, я, пожалуй, не буду. Это грубо и жестоко, но Михе и впрямь не хочется фотографироваться с Колесником. Старик переводит, и Елена смолкает. Она обижена, но старик задет сильнее. Сидит неподвижно, уронив огромные руки на тощие колени. Миха начинает извиняться. Складывает камеру и уходит. * * * В дверях кухни стоят Андрей и его друг – похоже, они смущены и недовольны. Миха отмывает руки под краном. На обратном пути на велосипеде порвалась цепь, и теперь все руки в масле и ржавчине, а под ногтями – бурая грязь. Михины руки, еще не отошедшие от фотосъемки, подрагивают под ледяной струей, текущей из крана. Миха оборачивается навстречу входящим. – Андрей говорит, что не нужно было приводить сюда этого человека. |