Онлайн книга «Сто осколков одного чувства. Эротические этюды №№1-52»
|
Он: Никак. Она: Что же делать? Он: Пойдем в Летний Сад. Там тебя ждут райские кущи. Она: Ох... Искуситель... Надеюсь, там ты выключишь эту чертову камеру? Он: Не дождешься. Она: Но ты хотя бы отойдешь на пару шагов. Он: Хорошо. Кусты Летнего сада и белое платье, присевшее в реверансе. Темнота. Зажигается спичка и подносится к свече. Свеча не освещает ничего, кроме собственного фитиля. До поры до времени. Мальчишник у Него. Камера у Него в руках. Стол выглядит, мягко говоря, странно. Мальчишник есть мальчишник, поэтому для антуража приглашена «ночная бабочка». Ее зовут... Ну, предположим, Светик. Или Ленчик. Или еще как. Не важно. Я буду называть ее просто Ляля. Просто Ляля лежит на столе и выполняет роль живого подноса. Ее руки мечтательно сложены за головой, на животе тает кусочек сливочного масла, грудь сервирована красной икрой, а на причинном месте целомудренно стоит блюдце с мелко порезанными французскими булочками. Петрович: Ну, что, Андрюш... За твой последний мальчишник... Илюнчик: (зачерпывая масло и икру с Ляли) Погоди, Петрович. Дай закуску соорудить. Петрович: Жду. Илюнчик заканчивает сооружение бутерброда и принимает в руку стопочку. Петрович: Готов? Илюнчик: Всегда готов. Петрович: Андрюш, за тебя. В этот горький день, Илюнчик: Золотые слова... Петрович: когда ты прощаешься с холостяцкой жизнью, я хочу сказать одно... Илюнчик: Сматывайся в Сочи. Петрович: Да подожди ты. Так вот. Ты прав, Андрюш. Несвобода лучше, чем одиночество. Илюнчик: Вот заливает. Покороче, Петрович. Трубы горят. Петрович: Не гони. Андрюш, за тебя и твою будущую жену! (чокается и выпивает) Илюнчик: (выпив) А я тебе так скажу... Вот есть у меня один приятель. Он продал квартиру и купил акции МММ. Петрович: Ну и мудак. Илюнчик: (подняв палец) Вот! Золотые слова! Но я скажу так: он был бы еще большим мудаком, чем если бы женился. Петрович: Ты на что намекаешь? Илюнчик: Я намекаю на то, что лучше сразу лечь и помереть, чем ждать, пока тебя сведет в могилу баба. Правильно, Светик? Ляля: Я не Светик. Илюнчик: Ну, хорошо. Не Светик. Все равно скажи, правильно я говорю? Ляля: Нет. Петрович:(Ляле) Молодец! Илюнчик: Ну чего вы меня опять всю дорогу обижаете?... Ляля: А мне можно водки? Петрович: (наливает) Можно. Илюнчик: (сооружая новый бутерброд из лялиного изобилия) И даже нужно. Ляля: (приподнимаясь) Я хочу выпить за вашего друга, чтобы у него с женой все было хорошо. Илюнчик: (растроганно) Золотые слова. Петрович: Ну вот, видишь. Илюнчик: (Ляле) Давай и мы с тобой поженимся. Ляля: Занимай очередь. Илюнчик: А без очереди? Ляля: А для тех, кто без очереди, своя очередь. Петрович: Есть предложение еще выпить. Илюнчик: Наливай!.. В пламени свечи появляется Она. Профиль, плечи. Как монета на черном бархате. Она: Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя за твое вечное детство. За игрушки, в которые ты заставляешь меня играть. За твою вечную оценку каждого моего слова, жеста, взгляда. Я ненавижу тебя за ту власть, которую ты надо мной имеешь. За ту слабость, которую я испытываю рядом с тобой. Я ненавижу тебя за то счастье, которое ты мне даешь, потому что каждая крупица этого счастья оплачена моей волей и молодостью. Я ненавижу тебя за твои привычки, которые я не в силах изменить и в которых нет места для меня. Я ненавижу тебя за то, что буду всегда только частью твоей жизни, в то время как ты и есть – моя жизнь. Я ненавижу тебя за то, что сижу в партере, а ты стоишь на сцене, и я здесь для того, чтобы смотреть только на тебя, а ты – для того, чтобы взять нас всех. Мои одинокие аплодисменты только разозлят тебя. А в той овации, которой ты хочешь, они будут просто не слышны. Я ненавижу тебя. Девичник у Нее. Снимает Она, и мужчин здесь нет. Вся сцена должна быть написана женщинами. В пламени свечи появляется Он. Она остается на своем месте. Свеча зависает между их профилями, создавая очертания бокала, наполненного мраком. Он: Я ненавижу тебя за твое рабское, собачье непонимание во взгляде. Чем старательнее ты изображаешь свою причастность к моему миру, тем виднее пропасть, которая лежит между нами. Я ненавижу тебя за то, что ты никогда не посмотришь на мир моими глазами, и мне суждено коротать век в ледяном одиночестве. Я ненавижу тебя за то, что ты живешь телом, и его прихоти для тебя всегда будут главнее, чем движения души. И если сейчас твое тело тянется к моему, то завтра оно пресытится или соскучится, а других причин для любви у тебя нет и не будет. И мне придется покупать тебя, чтобы не потерять, и я ненавижу тебя за это. Потому что всегда найдется кошелек толще моего, и хуй длиннее, и румянец ярче. Но главное – кошелек. Я ненавижу тебя за то, что отныне мне придется переламывать пополам каждый кусок хлеба, а ты никогда не скажешь мне спасибо за это. Потому что так было всегда, и, если кто-то предложит тебе хлеб с маслом, то ты примешь его без колебаний и отплатишь тем, чем всегда платят женщины. Я ненавижу тебя за то, что я для тебя – еда, и если сегодня ты слизываешь с меня сахар, то завтра с хрустом примешься за кости. А когда не останется ничего, ты снова выйдешь на охоту, бросив напоследок горсть жалких оправданий. Я ненавижу тебя. Делопроизводительница ЗАГСа откатывает свою обязательную программу. Камера в руках у свидетеля. Молодые стоят, пряча улыбки, друзья дурачатся на заднем плане. Делопроизводительница: Сегодня, в этот знаменательный день, вы связываете свои сердца и жизни семейными узами. Пусть эти узы не превратятся в путы и не помешают вам шагать по жизни легко и уверенно. Напротив, пусть они станут вашей страховкой на тот случай, если один из вас пошатнется или упадет. Тогда второй подставит плечо и следующий шаг вы сделаете так же уверенно, как и все предыдущие... И так далее. Лучше всего будет не мешать тетеньке говорить то, что она всегда говорит в подобных случаях. Диалог над свечой продолжается. Она: Но я люблю тебя больше, чем ненавижу. Потому что моя неволя сладка, и потому что я нашла хозяина, которого всегда искала. Потому что даже моя ненависть к тебе – это только тень от моей любви на одной из четырех стен, в которые ты меня запираешь. |