Онлайн книга «Ведьмаки и колдовки»
|
А лечение у них одно — молитвы в неумеренных дозах. Нет уж, Богуслава как-нибудь сама управится, без молитв… — Что хорошего? — не понял папенька. — Хорошо, что овдовел… а то я бы ее, и потом на каторгу. Мне на каторгу неохота… — Это Богуслава сказала искренне. — А куда охота? Папенька подвинулся ближе и в глаза заглянул этак заискивающе. — Замуж, — решилась Богуслава, понимая, что еще немного и драгоценного своего батюшку огреет молитвенником по лысине. Глядишь, святое слово и усвоится. Благости опять же прибудет. — Так… Славушка… — Папенька смутился, и кончик носа у него покраснел. Ручки трет. Озирается воровато… и чем больше этаких нехарактерных для папенькиного вспыльчивого норову признаков Богуслава находила, тем сильнее преисполнялась нехороших предчувствий. — Не возьмут тебя замуж, Славушка, — наконец признался он. — Это почему же? — Так ведь… одержимая… и слух пошел, будто бы разумом повредилась… и что демон с тобой сотворил… всякое. — У папеньки покраснели не только нос, но и уши. Волнение ли было тому причиной или же просто жара — а месяц выдался до отвращения душным, пыльным, — но князь Ястрежемский сильно потел. — Сама понимаешь… — Понимаю, — медленно произнесла Богуслава. Значит, папенькин деловой партнер, вещавший о неземной своей любови, передумал… и не только он, выходит… и оно понятно, кому охота одержимую под венец вести… боятся… И правильно. Пустота внутри Богуславы не исчезла, да и не исчезнет, с сей данностью надо смириться, она и смирилась почти что, но лишь испытывала глухую обиду на все человечество, на несправедливость… разве она, Богуслава, заслужила этакое? — И какие варианты? — поинтересовалась она, покусывая губу, чтобы не разрыдаться. — Так… я же сказал, Славушка… поместье… лошади… годик-другой, пока слухи поутихнут… а там, глядишь, и поутихнут… Годик-другой? Что ж… почему бы и нет… Богуслава как-нибудь да выдержит. — Или же… — Папенька вновь замялся. — Сестры говорят, что будут рады дать тебе приют… если ты пожелаешь от мира отречься… подумай, Богуславушка. И взгляд отвел. Понятно. Отречься. Уйти в монастырь. Папенька небось не пожалел бы и половины состояния, потому как одно дело — дочь, которая демона в душу и тело пустила, и другое — монахиня… …и выбрал бы обитель посолидней. …а сам небось новую женушку нашел бы, из тех, которые попроще… — Нет, — жестко ответила Богуслава. — В монастырь я точно не пойду. Папенька вздохнул, но настаивать не посмел. Взгляд его скользнул по белоснежным астрам, которые при храмовой лечебнице цвели пышно, в огромных количествах. — Подождем, — вынесла решение Богуслава. — А там… — Тадеуш Вевельский предлагает сделку. — Папенька дотянулся до астры, спугнув толстого шмеля, который взвился с громким гудением. Омерзительный этот звук ввинчивался в виски, раздражая невероятно. — Его сынок свободен… — Который? — Лихослав… — Папенька поморщился. — Правда, титул ему не наследовать, и тут я Тадеуша понимаю… все ж таки волкодлак… но как партия… — И сколько просит? — Пять миллионов. — Сколько?! — Богуслава сама возмутилась, хотя, конечно, полагала папенькино имущество своим, даром что единственная наследница. Пока единственная. — Пять миллионов, Славушка… Половина состояния, да, определенно, монастырь обошелся бы дешевле. — Хорошо. — Богуслава закрыла глаза. — Но не Лихослав… кто там следующим в списках идет? Папенька усмехнулся. Кажется, он сам думал над этим вопросом, и следовало признать, что мысли его были созвучны Богуславиным. — Велеслав. — Велеслав… не помню… — Ты его видела, при гвардейцах подвизается… ничего особенного. — Оно и к лучшему, если ничего особенного. — Богуслава широко зевнула: все-таки сказывалось истощение. — Скажи князю Вевельскому, что я согласна выйти замуж. Но за князя. — Думаешь, согласится? — Если ему нужны деньги, то согласится… …в конце концов, с замужней спрос меньше. И будущую княгиню Вевельскую в свете примут куда более снисходительно, нежели оступившуюся княжну Ястрежемску. А монастырю надобно будет пожертвовать… в пару-тройку приютов заглянуть, но так, чтоб об этом в газетах написали… …интервью дать… …покаяться прилюдно, мол, оступилась… от великой любви к Себастьяну Вевельскому… да, приворожить желала, девичья глупость, которая дорого вышла… и вообще, кто ж знал, что он такой скотиной окажется? Раскаявшихся жалеют. А девиц с несчастной влюбленностью — тем паче… …нет, не прав папенька: рано Богуславе на деревню отправляться, пусть кто-нибудь другой курами занимается, а она найдет способ вернуть себе утраченное. — Деточка, что ты задумала? — поинтересовался папенька. — Ничего… не волнуйся… скажи, а здесь можно церемонию провести? …матушка настоятельница пусть и весьма огорчилась, что Богуслава не сумела отринуть прелести мирской жизни, но, получив из рук князя Ястрежемского чек на сто тысяч злотней, сумела с огорчением управиться. — Конечно, дитя мое, — ласково сказала она, — я понимаю… ты еще слишком молода… — Ах, матушка! — Богуслава проронила слезу, надеясь, что выглядит в достаточной мере несчастной и потерянной, чтобы вызывать сочувствие. — Я столько натворила… и лишь дальнейшей праведной жизнью смогу искупить вину… Белый платочек пришелся весьма кстати. — И ныне испытываю преогромное желание творить добро… Матушка настоятельница закивала. Блеснули круглые очочки, дернулся кончик неестественно длинного крючковатого носа, и щека тоже дернулась. И Богуслава, смиренно потупившись, продолжила: — Боги в милости своей дали мне еще один шанс… и это ли не знак, что жизнь свою я должна посвятить людям? Матушка важно кивнула и коснулась сложенными щепотью пальцами лба: — Боги посылают нам испытания, но они же дают силы их преодолеть. — Я… я должна рассказать, — на Богуславу снизошло вдохновение, — поделиться тем, что чувствует человек, объятый тьмой… предупредить иных, невинных, кои встанут перед искушением… Хельмовы пути кажутся легкими, но на самом-то деле… — Что я могу сделать для тебя, дитя мое? — спросила матушка и тайком погладила чек. Сей прочувствованной речи она не поверила, ибо была женщиной умной и многоопытной и Богуславу с ее притворным раскаянием видела насквозь. Однако, здраво рассудив, что князь Ястрежемски много ближе Иржены-заступницы, да и сто тысяч злотней при лечебнице лишними не будут, матушка решила подыграть. |