Онлайн книга «Голем в Голливуде»
– Вы не похоронили. – Я делал, что мог, стараясь не светиться, – сказал Людвиг. – Потом заболела жена и я откланялся. – Кто сейчас ведет дело? – Черт его знает. Наверное, никто. Кому охота связываться? Во-первых, все знают, что его не раскрыть, а во-вторых, придется общаться со мной – занудой, который со скуки всем проест плешь. – Заманчивая перспектива, – улыбнулся Джейкоб. – Ко мне уже привыкли. В моем распоряжении вагон времени и безлимитный межгород. Меня считают выжившим из ума козлом, что недалеко от истины. – Еще с кем-нибудь в полиции стоит переговорить? – Даже не знаю. Вы же понимаете, как оно все обстоит. Джейкоб кивнул. Даже самая страшная трагедия потихоньку исчезает с газетных полос, потом из людской памяти и, наконец, из мыслей тех, кто обязан предотвратить ее повторение. Со временем напрочь забытая, она приютится у какого-нибудь Людвига, а сметливые копы станут прятать глаза, подыскивая себе дела попроще и плодотворнее. А что остается Людвигу, ловцу химеры? Чужое восхищение. Чужое сочувствие. Эхма, лет через тридцать все такими станем. Людвиг закурил сигару и откинулся на банкетке: – Момент истины. Какая ваша версия? – Никакой. – Будет вам. Не врите вралю. Вы проехали сто двадцать миль не затем, чтобы посмотреть мой катер. – Поставьте себя на мое место, – сказал Джейкоб. – Что бы вы решили? – Что бы я решил? Наверное, что жертва – сволочь, которая еще немало чего натворила помимо убийства этих женщин. И, видно, насолила другим сволочам, поскольку сволочи друг с другом хороводятся – сбиваются в стаи и пакостят. Этакая сатанинская лига по боулингу. Бывает, один уронит шар на ногу корешу, а то и разом всей своре, и тогда кореш или же кореша действуют в сволочном стиле: взбеленившись, отрывают ему голову. – Нравится такая версия? – Мне нравится тушеное мясо. А версия кажется убедительной. – Кое-что я от вас утаил, – сказал Джейкоб. Людвиг невозмутимо перекатил сигару во рту. – Тот, кто замочил моего подопечного, оставил послание: «Справедливость». Людвиг молчал. – Еще раз поставьте себя на мое место. Что скажете? – Вы хотели об этом умолчать? – Что теперь скажете? – Кто-то говорил «так на так». Джейкоб не ответил. – Наверное, я бы сделал тот же вывод, что и вы, – вздохнул Людвиг. – Но говорю вам, я знаю всех родственников жертв. Это не они. – А приятели? Любовники? – Не держите нас за олухов. Первым делом проверили дружков. О’Коннор их досуха выжал. Потом и я не раз придавил. Не подходят. – Может, они не причастны к убийствам женщин, но могли за них поквитаться. А если они все же причастны к тем убийствам, придется вычеркнуть их из числа подозреваемых в моем деле, иначе выйдет полная ерунда. – Они не причастны к любым убийствам, – сказал Людвиг. – Я отвечаю. Оставьте их в покое. Замолчали. Джейкоб уже хотел откланяться, и тут Людвиг вдруг спросил: – Какой профиль вы предпочли? – Не понял? – Их два. Какой? – Чего два? Людвиг усмехнулся: – Ладно. Проехали. – Я не понял, – повторил Джейкоб. – ДНК-анализ выдал два заключения. Сперма из заднего прохода и сперма из вагины. Абсолютно разные. – Твою мать! – Угу. – Два человека? Людвиг хмыкнул, пыхнув дымом. – И вы хотели об этом умолчать? – спросил Джейкоб. – Так на так, детектив. – У вас интересное понятие о честности. – Мне его привили там же, где и вам, – в лос-анджелесской полицейской академии. А что нечестного? Что хотели, то и получили: мою лапшу в обмен на вашу. Джейкоб покачал головой: – Есть еще чем поделиться? – Сообщу вам имя моей тайной пассии. – Послушайте… – Сальма Хайек [26] . – Слово «справедливость» было выжжено в кухонной столешнице, – сказал Джейкоб. – На иврите. – И что это значит? – Я понимаю не больше вашего. – Я вообще не понимаю. Иврит? – Никто не сказал мне о двух субъектах. – Ну да, помалкивали даже внутри конторы. Это есть в деле. Вы его прочли? – Еще не успел. Людвиг вздохнул. Потом загасил сигару, допил холодный чай и встал: – Детский сад. Глава восемнадцатая
В тупике Эль-Кахона септет одноэтажных домов поклонялся пятачку расплавленного асфальта. Стало ясно, почему Людвиг предпочитает катер, – на воде было градусов на пятнадцать прохладнее. В доме были закрыты жалюзи, во всю мощь работал кондиционер. Людвиг потрепал по голове вялую овчарку и провел Джейкоба в кухню: – Одну минуту. Джейкоб рассматривал фотографию, прислоненную к кофеварке. В семействе Людвигов были сплошь блондины: белизной волос хозяйка не уступала мужу, а сыновья их были вылитые перепевщики братьев Нельсон [27] . Свежие тюльпаны над раковиной подразумевали, что миссис Л. оправилась от хвори, вынудившей мужа уйти в отставку. Во всяком случае, чувствовалось присутствие женщины. Подруга? Новая жена? Нет уж, лучше не спрашивать. Возможно, все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, но поскольку счастливых семей не бывает, спрашивать себе дороже. С картонной коробкой в кухню ввалился Людвиг. Плюхнул ношу на стол и потянулся, прогнув спину: – Перед уходом я все скопировал. – Помощь нужна? – Не откажусь. Всего было тринадцать коробок – по одной на каждую жертву плюс еще четыре. В гараже, где они хранились, Джейкоб заметил выгороженный уголок – сквозь щель в занавесках виднелись верстак и фанерный стол. Вспомнились рабочий закуток Вины и ответ Людвига на репортерский вопрос о планах на досуг. |