Онлайн книга «Вечный запах флоксов»
|
Накопили на новую стиралку, обновили пылесос, и это тоже было на нем. Потом он взялся гладить белье – получалось, конечно, не очень, но он старался. Нюта умилялась, как дитя. – Ты взвалил на себя самое тяжкое. То, что, честно говоря, всю жизнь ненавидела. Особенно – пылесос и утюг! По субботам они ходили в кино или в парк. Оба обожали начало осени, когда уже отступало короткое тепло бабьего лета и начинали желтеть и краснеть клены. Зимними долгими вечерами читали вслух – по очереди, все втроем. Любили Диккенса, Голсуорси, Чехова. Он читал лучше всех – с выражением, по ролям, и это было смешно и трогательно. Придя с работы, Нюта видела, что Лидочка сидит у Яворского в комнате, возле его кровати, и они говорят о чем-то – увлеченно и страстно. Она замирала у двери и любовалась на мужа и дочь. Он часто лежал в больнице, и она уже совсем ловко делала уколы и перевязывала раны. К его выписке Лидочка пекла печенье или пирог, и он так хвалил ее стряпню, что она торопливо обещала: «Еще завтра, хочешь, теперь с яблоками?» Нюта махала руками: – Бога ради! Пожалей продукты и сделай, пожалуйста, перерыв. После тебя – генеральная уборка на кухне. Дочь обижалась, а Яворский качал головой: – Где твой такт, Нюта? Девочка так старалась! Деньги, которые присылал Герман по почте, Яворский предложил не трогать, а завести Лиде сберкнижку. Она так и сделала, хотя даже эти жалкие шестнадцать рублей в хозяйстве наверняка бы пригодились. Но мужа она слушалась во всем – он был для нее непререкаемым авторитетом. Нюта была счастлива, мучило только одно – неразрешенный вопрос с родителями. Когда она приезжала на дачу, отец по-прежнему уходил к себе, не желая общаться. Мать снова вздыхала и разводила руками – отец все так же считал, что он, Яворский, разбил ее благополучный брак и затащил ее «как дряхлый паук в свои ловкие сети». Она смеялась. – Это я соблазнила его, мам. Я! Он просто бежал от меня. Но я догнала. Она рассказывала, как они счастливы вместе, какой у них лад и любовь, какое уважение и нежность друг к другу, как трогательно сложились его отношения с Лидочкой. А мать все качала головой, приговаривая: – А что дальше, Нюта? Ну еще лет через пять или семь? Он будет глубокий старик. К тому же – больной. Тяжело и безо всяких надежд. А ты останешься еще совсем молодой женщиной. И все эти тяготы… будут на твоих плечах. И ты будешь расплачиваться своим здоровьем и своим покоем. И что тебя ждет впереди? – Странно, – отвечала Нюта, – странно, что вы так ничего и не поняли! Умные и интеллигентные люди! И все до вас никак не доходит. «Примирение сторон» случилось на Девятое мая – святой день для каждого, а особенно для фронтовиков. Нюта уговорила Яворского приехать на дачу. Сначала она услышала решительное: «Нет, об этом и речи не может быть. Считай меня трусом, подлецом, кем угодно. Я живу с его дочерью и в его квартире. И от первого и второго страдаю так, что словами не объяснить!» – От первого тоже страдаешь? – рассмеялась она. – Хорошо ты, однако, сказал! А потом расплакалась. – Никому нет дела до моих мук! Ни отцу, ни тебе… Это, пожалуй, была их первая серьезная семейная ссора. А наутро он побрился, надел костюм и белую рубашку и со вздохом сказал: – Ну, если выгонит… Будет, наверное, прав. И потом, – задумчиво добавил он, – я законченный эгоист. Так мучить тебя… надо хотя бы попробовать! Они купили торт и цветы и поехали все вместе – Нюта надеялась, что присутствие дочки смягчит ситуацию, и Лидочка поддержит ее. Отец обрезал кусты сирени. Увидев их у калитки, побледнел и замер с ножницами в руках. Стояли как вкопанные и молчали – по обе стороны забора. Ситуацию, как и предполагалось, спасла Лидочка. – Дед! – закричала она. – Ты нам не рад? Отец вздрогнул, у него задрожал подбородок, и он хрипло крикнул: – Люда! Приехали… Гости! Выбежала охающая и ахающая мать, всплескивала руками, целовала дочку и внучку, а Яворскому, смущаясь, протянула руку. – Ну, здравствуйте, Вадим… Мать с Нютой накрывали на стол, отец болтал с внучкой, а Яворский курил на крыльце. Когда закусили и выпили, Яворский, заядлый курильщик, снова вышел во двор, а следом за ним вышел отец. Женщины, включая Лидочку, тревожно прилипли к окну. Отец подошел к Яворскому, сел рядом с ним на скамейку и закурил папиросу. Они долго молчали, глядя перед собой, а потом начался разговор. О чем – женщины ничего не слышали. Да и суть разговора волновала их мало. Главное – они говорили! С тех пор Нюту совсем отпустило, и тревожилась она теперь только о здоровье мужа и родителей. Ее «вечно молодых пенсионеров». Им было отпущено всего восемь лет. Всего? Она часто думала потом – так мало и так много. Мало оттого, что недолюбили, недоласкали, недоговорили. Мало было дней и ночей, чтобы быть рядом и вместе. Сколько драгоценного времени ушло на ее работу и его госпитали! Болезнь отнимала его у нее… Болезнь и годы. Война. Она вспоминала, как два раза он уезжал в санаторий – и опять без нее, ей тогда не дали отпуск, и на вторую путевку не было денег. А однажды, когда Лидочка перешла в восьмой класс, Нюта уехала с ней на море. Яворский отказался – июльская жара ему не подходила. Как они скучали друг без друга! Каждый день она отстаивала на почте по два часа, только чтобы услышать в трубке его голос. Она вспомнила, как одна медсестра пожалела ее: – Вот же вам достается! Такой больной и… такой старый! А Нюта расхохоталась тогда – так заливисто, что медсестра покраснела. – Да что вы, милая! Я – счастливейшая из женщин. Уж вы мне поверьте! Иногда он «прогонял» ее спать «к себе», в бывшую детскую. Она обижалась, не понимая, что он бережет ее, что его мучают боли, и страдать в одиночку ему значительно легче. Она корила себя, что «взвалила» на него домашнюю работу – ему было наверняка тяжело, а он не подавал виду и так старался облегчить ее «женскую долю»! Он много занимался с Лидочкой перед ее поступлением в полиграфический – оказалось, что он прекрасно рисует. А уж к сочинению он подготовил ее так, что еще долго ее всем приводили в пример. Последние два года Нюта ушла с работы и перевезла мужа на дачу – тогда он почти перестал вставать, и она, укутав его, в любую погоду вывозила в коляске во двор. |