Онлайн книга «Время перемен»
|
– Ты больше там не живешь. – Все равно, – упрямится Ева. Будто я хочу показать ей какую-то гадость! – Ладно, так и быть. Но когда мы доберемся до Старика-Горы, я тебе его непременно покажу. И обещай не капризничать. – Как хочешь, – упорствует Ева, отвернувшись к окну. – Ты хоть представляешь, что это такое? – Нет, – с равнодушным видом заявляет дочь. – Старик-Гора – символ нашего штата. На склоне горы видно морщинистое лицо. Посмотри, – обращаюсь к дочери и показываю на профиль, изображенный на дорожном знаке, мимо которого мы проезжаем. – Или взгляни на табличку с номерными знаками на машине, что едет перед нами. Это и есть Старик-Гора. – Вот эта фигня? Нашла чем удивить! Я видела его тысячу раз. – Своими глазами? – Нет, – кривит губы Ева. – Скажи, Ева, за что ты на меня злишься? – А ты как думаешь, мамочка? – огрызается она. – Потому что пришлось ехать вместе со мной? – Скажи, какая сообразительная! – Прекрати паясничать! – взрываюсь я. – У меня сегодня отвратительное настроение. Лицо дочери принимает удивленное выражение. Вцепившись пальцами в руль, веду машину в полном молчании. – Лучше расскажи, что у тебя стряслось, – кротко просит Ева. – Ты о чем? Не понимаю. – Ну, начать с того, что сегодня утром ты опоздала на целый час. Твое лицо сплошь покрыто противной сыпью, и создается впечатление, что ты проплакала всю прошлую ночь. И, по-видимому, с воскресенья не причесывалась. Правда, впервые в жизни на твои ногти приятно посмотреть. – Сделай одолжение, Ева, закрой рот, хорошо? Просто заткнись, поняла? Ева сердито пыхтит и снова отворачивается к окну. Несколько минут никто из нас не нарушает гнетущего молчания. Никому в жизни я так не грубила и не говорила «заткнись». Вернее, мысленно я произносила это слово много раз в отношении разных людей, а вслух – никогда! Тем более в адрес дочери. Не знаю, как загладить вину и завязать с Евой разговор, и от этого страдаю еще больше. Вдруг она наклоняется и показывает на дорогу: – Эй, мама, посмотри! Лягушка! Действительно, кто-то расписал лежащий у обочины булыжник в виде лягушки. Поведение дочери столь необычно, что я теряю дар речи и лишь тихо фыркаю. – Глянь, ма, библиотека! – снова кричит через пару минут Ева. Я устремляю на нее предостерегающий взгляд, хотя в душе страшно благодарна. А Ева, развалившись на сиденье, озорно улыбается. Через некоторое время она снова машет рукой у меня перед носом: – Мамочка, не пропусти! Школьный автобус! Да не один, а целая шеренга! В конце концов, я не выдерживаю и смеюсь вместе с дочерью: – Ладно-ладно, уймись. Но на Старика-Гору придется посмотреть, когда мы до него доберемся. Рядом находится озеро, и, когда восходит солнце, профиль виден особенно отчетливо. И озеро тоже получило название Профиль. – И все же, что с тобой стряслось? Только не обманывай и не говори, что все отлично. Я же вижу, у тебя неприятности. – Вчера был тяжелый день, – роняю я, не отрывая глаз от дороги. Всплеснув руками, Ева закрывает ладошкой рот: – Ой, с днем рождения, мамочка! Я по-прежнему не смотрю на дочь. – Не из-за меня же? – Ты о чем? – Почему ты расстроилась? Потому что я забыла вовремя поздравить? – Да нет же. Вернее, неплохо бы и вспомнить о мамином дне рождения, но в моем плохом настроении ты не виновата. – Неужели Дэн что-нибудь натворил? Нет, не может быть! – Ева оглядывается по сторонам, будто только сейчас заметила, что Дэна в машине нет. Я набираю полные легкие воздуха и на выдохе цежу сквозь зубы: – Разумеется, нет. Он поехал в Канаду за очередной партией лошадей. И вообще, вряд ли мы его увидим в обозримом будущем. Новость сражает Еву наповал, и некоторое время она не может прийти в себя от потрясения. – Ох, мамочка, значит, вы разругались, да? Какая жалость! Чувствую, как лицо искажает горестная гримаса, пару раз шмыгаю носом, чтобы снова не разреветься. Но слезы уже катятся по щекам, и приходится смахивать их рукой. Ясно, очередная истерика не за горами, если срочно не принять меры. Изловчившись, вытираю нос о плечо и хриплым голосом выдавливаю: – Давай немного помолчим, хорошо? – Конечно, мамочка. Как скажешь. Смотрю на дочь краешком глаза и вижу, что она не сводит с меня пристального взгляда. Лицо у нее встревоженное, лоб наморщен. Ее поведение меня беспокоит. Огорчается Ева нечасто. Особенно из-за меня. * * * Я погружена в печальные мысли и не замечаю, что мы уже подъезжаем к Старику-Горе. Прихожу в себя, когда вижу озеро Профиль. Понимаю, что если заговорю, то снова расплачусь, а потому молчу. Через несколько секунд озеро остается далеко позади. – Ну и где же этот знаменитый Старик-Гора? – обращается ко мне с вопросом Ева. – Мы уже проехали мимо него, – сообщаю я откашлявшись. Изумлению дочери нет предела. – Отсюда Старика-Гору как следует не рассмотреть, – сообщаю я, стараясь говорить безразличным тоном, чтобы вконец не напугать девочку. – Посмотрим на него на обратном пути. * * * Подъезжаем к отелю, и тут выясняется, что либо придется парковать машину в заднем ряду, либо платить десять долларов за обслуживание. Когда я бронировала по телефону номер, мне сказали, что он последний. Что ж, меня не обманули. Решаю раскошелиться и заплатить за обслуживание машины. Меня сильно смущают пластиковые пакеты на заднем сиденье и уродливая сыпь на лице, так что привлекать к себе внимание нежелательно. Я выгружаю из машины вещи, а Ева лениво потягивается и зевает. Ей и в голову не приходит прийти на помощь. Вытаскиваю выдвижные ручки на чемоданах дочери и накручиваю на них пакеты в надежде придать им устойчивость. Кроме того, они не будут так сильно бросаться в глаза. Опасаюсь, что из-за проклятых пакетов меня могут принять за побирушку. На худой конец, если в вестибюле возникнет неловкая ситуация, продемонстрирую ухоженные руки без обручального кольца. Бездомные не щеголяют идеальным французским маникюром. Нашей маленькой машины не видно за рядами внедорожников. Я пробиваюсь к тележке для перевозки багажа, оттолкнув плечом стоящую впереди женщину, и укладываю вещи. Потом волоку тележку в вестибюль и становлюсь в очередь к стойке регистрации. |