Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
Вдруг бледные губы разжались: – Кто подослал в харим аль-Амина женщину по имени Кабиха? Вопрос был настолько неуместным, что Абдаллах опешил: – Что?.. Какая еще Кабиха? Кто это? Холодные глаза сузились: – Кто оклеветал меня в Фейсале? Кого вы подослали к аль-Амину? Кто придумал меня устранить? Ты? Твоя мать? Кто? – Ч-что?.. – Кто натравил на аль-Амина аждахака? Где ларец с зубом змея? – Что?!.. – Я же сказал – вы друг друга убиваете и чужое делите, – прошипел нерегиль с такой жгучей, опаляющей ненавистью, что аль-Мамун непроизвольно отодвинулся. – Думаешь, свергнешь брата – и я подползу к туфлям, виляя хвостом?! Ты не имеешь права на престол! Ты – заговорщик и убийца! Аль-Мамун сморгнул и ошалело пробормотал: – Ты что, рехнулся? Да помилует меня Всевышний! Ты, мало того что волшебное, так еще и полностью сумасшедшее существо… А ведь и вправду, свистнуло в голове, ему же говорили: Яхья ибн Саид признавался – нерегиль слегка тронулся рассудком во время пути в аш-Шарийа! Видать, полтора года в яме довели беднягу до окончательного безумия… – Вот оно что… – пробормотал Тарик, быстро темнея лицом и хмурясь. – Тебя ни во что не посвящали… Ты марионетка, но кто же кукловоды… – Что-оооо?! Вот это аль-Мамун проорал уже с настоящей яростью. Так его никто еще не оскорблял! – Я – марионетка?! Да как ты смеешь! Сначала обозвал убийцей, теперь вот это! Тарик издевательски ухмыльнулся: – Ну же, человечек, давай – покажи себя! Отправь в подвал к палачу – он уже три дня как прибыл из Нишапура! – Что? Я же сказал… О, Всевышний, они… – Тут Абдаллаху изменил голос. В горле пересохло. – Т-так… Он медленно поднялся на ноги. Дойдя до стены, уперся лбом в холодные изразцы. Пока он так стоял и думал, за спиной сохранялась совершеннейшая тишина. Обернувшись, Абдаллах увидел нерегиля все в той же позе: ноги скрещены, подбородок опирается на сложенные ладони. Тарик смотрел на него очень внимательно и серьезно. Не сверлил взглядом. Просто смотрел. Потом задумчиво проговорил: – Сначала я думал, что ты устроил заговор с целью свержения своего брата. Теперь понятно, что ты его не устраивал. Ты его профукал. И я даже не знаю, что хуже – первое или второе. Абдаллах снова почесал под куфией, сделал глубокий вдох, подошел, сел напротив и сказал: – Значит, так. Ни в каких аждахаков я не верю. В сговор против твоей волшебной персоны – верю. А в то, что брата якобы дракон покусал, – не верю. Мухаммад всегда был неуравновешенным засранцем, и, чтобы рехнуться и начать заниматься мучительством, дракон ему не требовался. Он с детства любил лягушек резать и кошек вешать на задах сада. – Ты что, мутазилит? – тихо осведомился нерегиль. – Да, – гордо вскинул голову Абдаллах. – Аль-Асмаи – мой наставник и учитель! – Понятно, – вздохнул Тарик. – Не вздыхай, – строго сказал аль-Мамун. – Это еще не все, так что слушай внимательно. Если кто-то сговорился, чтоб тебя на время отстранить от дел, – я ему благодарен, скрывать не стану. А вот посадить тебя в яму и морить голодом – это решение брата, а не тех людей. И мятежником меня брат объявлял, и наследства лишал – тоже сам. Или, скажешь, ему на ухо кто диктовал? – Насчет ямы – не диктовал. Насчет изменения порядка престолонаследия – не знаю, не видел, – сухо ответил нерегиль, отворачиваясь. И, дернув плечом, добавил: – Аждахака не забудь поблагодарить – лучше фирманом. Он тебе сильно помог. – Хватит! – вспылил Абдаллах. – Много ты знаешь! Или ты на той охоте при брате был, что аждахаком мне в глаза тычешь? И вообще, кто это тебе наплел? Темным феллахам простительно, но ты ведь старше и образованнее! Еще немного, и я услышу, что новости тебе приносили джинны! Тарик молча закрыл ладонью лицо. – Тьфу на тебя! – отмахнулся аль-Мамун. – Значит, так. Не хочешь признавать меня халифом – не надо. То, что произошло между Мухаммадом и мной, – это наше дело, и мы его уладим между собой как мужчины безо всякой… волшебной помощи. Мой брат меня предал, и я накажу его за вероломство, исполнив последнюю волю отца. Так что между двумя халифами тебе метаться не придется – скоро смута закончится. Тебе понятно? Нерегиль дернул плечом и отвернулся. Аль-Мамун мрачно спросил: – Зачем на лекаря кинулся? Тарик скривился: – Погорячился. – Бывает… – усмехнулся Абдаллах. – Слугу обратно в чувство привести сможешь? – Смогу. – В следующий раз, если захочешь чего узнать, веди себя по-человечески! Словами спрашивай, а не мозги грызи! Понял? Нерегиль молча склонил голову: мол, понял. – Я поражен в самое сердце! Ты ведешь себя как существо разумное, а не волшебное! – едко заметил аль-Мамун. – Может, тогда без ошейника обойдемся? Не знаю, как там обстоит дело у волшебных существ, но благородным людям для уговора достаточно честного слова! Нерегиль пропустил насмешку мимо ушей и очень серьезно ответил: – Я сумеречник. Мы не нарушаем клятв. – Знаю, – так же серьезно кивнул аль-Мамун. – Верность аль-самийа известна среди детей ашшаритов. Ну что, даешь слово не трогать лекаря и не калечить невольников? – Даю такое слово, – холодно ответил Тарик. – Вот и отлично, – с облегчением сказал Абдаллах. – А то сидим как в зверинце. К тому же в аш-Шарийа по закону запрещено надевать на узников шейные оковы. – Похоже, у меня были незаконопослушные тюремщики, – невесело усмехнулся нерегиль. – Нет, просто у меня брат – говнюк, – мрачно сказал аль-Мамун. – А мне не нравится никого на цепь сажать. У меня в детстве были другие игры и другие увлечения. И коротко приказал: – Наклонись-ка. Тарик послушно уперся ладонями в ковер. Абдаллах, морщась, разгибал проволоку, удерживавшую на замке сигилу Дауда: – Сначала сниму печать, потом позову стражника с ключами, тут на замок заперто… ох!.. ффф… – Аль-Мамун укололся об острый кончик и затряс пальцем. И заметил: – Сказать по правде, я теперь меньше беспокоюсь за твою судьбу. – Беспокоишься? За мою судьбу? – удивленно поднял голову нерегиль. – Ну да, – кивнул Абдаллах, подул на пальцы и снова принялся за дело. – Я завтра уезжаю. И мне совсем не хочется, чтобы тебя стащили в подвал к нишапурскому умельцу. Я запретил даже пальцем трогать – без толку, за моей спиной палача вызвали. А такого беспомощного, с печатью на шее, тебя всенепременно растянули бы на дыбе и измордовали. Я знаю, отчего так. Они который месяц твердят: Тарик – страшное оружие, Тарик – то, Тарик – се… Тебя почему-то очень боятся. Впрочем, базарные рассказчики такое плетут – заслушаешься! Ты хоть знаешь, каких сказок про тебя насочиняли? |