Онлайн книга «Шел старый еврей по Новому Арбату»
А юродивый – с беспокойством: – Шипит ли страх в уши? На том острове? – Не шипит, – ответил петух. – Жизнь без страхов, смерть без мучений. Ибо миновало время задержаний с усекновениями. – Тупость, наглость, торжествующая бездарность, – что с этим? – Нет этого. Не наблюдается. Некогда грубый и дикий, тот народ превосходит других по культуре и образованности. – С какого возраста допускается свое суждение иметь? На том острове? С семидесяти, с девяноста лет? – В любом возрасте не возбраняется. Хоть полезай на крышу, кричи, что пожелаешь. – Правитель! Каков там правитель? Не в ненасытстве ли алчном?.. Говорите! Не мучайте! – Правитель у них строгих правил, с просвещенным умом, – сообщил петух. – Человек благородной скромности, с голосом негромким, речью неспешной, в неусыпных заботах о разумном устройстве общества и наилучшем состоянии жителей. А также в мире с сопредельными народами. – Вы там бывали? – И не раз. Народ тот свободен. Государство процветает. Юродивый рухнул в кресло, сгорбился, зашептал с надрывом: – Что я могу сказать на это? Что?.. Разве словами Томаса Мора: «Я более желаю этого, нежели ожидаю»… Уходите. Пожалуйста. Буду горевать в мечтаниях… 4 Они оказались на улице, и петух промолвил: – «Нет ничего приятнее, чем выдумывать иные миры. Забываешь, до чего непригляден мир, в котором ты обитаешь». Штрудель насупился: – Откуда ты взялся, такой образованный? – Книги надо читать, – укорил кавалер ордена Золотого Гребешка. – И всё же? – Отвечу. С присущей петухам прямотой. Изучал свободные искусства в Тюбингенском университете. Грамматику, риторику с диалектикой. А также основы стихосложения и способы врачевания. – Нет такого университета! – запальчиво возразил Штрудель. – Для тебя нет, а для меня есть. Который основал Эберхардт Бородатый, сын Мехтильды, в пятнадцатом веке. Пошли дальше по городу. Следом шагали Сиплый и Сохлый, беседовали о своем. Через две-три улицы Штрудель полюбопытствовал: – Этот остров… На самом ли деле? – Я так отвечу, – отозвался петух. – Приговором суда над Томасом Мором. «Влачить по земле через лондонское Сити, повесить, чтобы замучился до полусмерти, снять с петли, пока еще не умер, отрезать половые органы, вспороть живот, вырвать и сжечь внутренности. Затем четвертовать и прибить по одной четверти тела над четырьмя воротами Сити, а голову выставить на Лондонском мосту». Альбион, 1535 год. – Не может быть! – вскричал Штрудель. – Парламент и университеты… Five o’clock и подстриженные газоны... Ты – жалкий клеветник! Петух вздохнул: – Генрих VIII дозволил обойтись без мучительства, и Томас Мор сказал палачу: «Шея у меня коротка. Целься хорошенько, чтобы не осрамиться». Добавил не сразу: – О нем говорили: «Умер, смеясь». – Так что же? – потерянно спросил Штрудель. – Везде одинаково? Во все времена? – Везде и во все. С единой разницей. Одни процветают, несмотря на это, другие загнивают благодаря этому. Штрудель удивился: – Неплохо сказано. Кто бы ожидал подобного? Петушонок, а туда же! – Так, – решил тот. – Над нами издеваются. Распушил хвост. Потребовал сурово: – Возьми слово обратно. – Как же его взять? Вылетело – не поймаешь. – Нефролепис – птерис… И слово влетело Штруделю в рот. Задним ходом. Побуквенно. От К до П. К о н о ш у т е п. Сиплый тем временем поведал Сохлому для заполнения порожнего времени: – Выхожу на позицию, веду наблюдение. Первый этаж, окно нараспашку: человек на работе, а они распаляют без одежд-приличий. Клиент пошел – следить стыдно, да еще завлекают из окна, не прерывая телодвижений: «А ты не следи. Чего тебе следить? Дуй-валяй по-нашему». – «По-вашему мне нельзя, – говорю. – Я жмурюсь при этом. А когда жмуришься, клиента упустишь». Сохлого рассказ обеспокоил. Сохлый попросил у Сиплого: – Адресок не дашь?.. 5 Городской юродивый погоревал всласть за закрытой дверью: лицо усохло от огорчений, глаза налились скорбью. Ходил по комнате из угла в угол, обкусывал ногти до крови, нашептывал укоризны: – Разум вышел из повиновения. Понятия изгнаны из понимания... О род человеческий, путь пролагающий посреди развалин! Какая участь ожидает тебя?.. А посему сел за стол и сочинил без промедления, под копирку, подметный лист, чтобы подбрасывать по ночам в подъезды и телефонные будки, пробуждать размышления с пониманием. И вот оно, его сочинение, под заголовком «Дознание». «Спросили: – Ты кто? – Дерево, – ответило дерево. – Документ есть? – Какой документ? – Удостоверяющий, что ты дерево. – Документ – это что? Подошли. Срубили. Спросили: – Ты кто? – Гиацинт, – ответил гиацинт. – Луковичное садовое растение? – Оно самое. – Докажи. – Вот сад. Вот моя луковица. Вот цветок. – Будем брать. Взяли. Затоптали. Спросили: – Ты кто? – Выдра. Из отряда хищных. – Удостоверение есть? – Есть, как не быть. – Разрешающее что? – Разрешающее всё. Проверили. Загубили. Спросили: – Ты заяц? – Заяц. Из отряда грызунов. – Свидетели есть? – Какие свидетели? – Удостоверяющие, что грызун. – Сейчас приведу. И запетлял по лесу. Догнали. Поймали. Съели вместе со свидетелями. Остальных ни о чем не спрашивали. Лося, оленя и косулю, кабана и медведя, глухаря, тетерева и куропатку, бекаса, рябчика и перепелку, вальдшнепа и кроншнепа, а также болотных, куриных, пластинчатоклювых, чирков, нырков и прочую крякву. Стреляли и жарили. Жарили и заряжали. Стволы не поспевали переламывать. Разохотились. |