Онлайн книга «Шел старый еврей по Новому Арбату»
– Язва. Камни в почках. Суставы опухают. Зубы ни к черту… – Так и должно быть. У пожилых ангелов то же самое. Язва‚ камни в почках‚ зубы ни к черту. – Зачем вы меня убеждаете? – взмолился. – Какой вам интерес?.. – Никакого. Но твоя неосведомленность – на грани с недомыслием. Задумался. Взмахнул руками словно крыльями. Осмотрел крышу. – Здесь мало места. Не разбежаться… Нужен, наверно, разгон. Посовещались внизу. Решили: – Можно и без разгона. Даже удобнее. Тут толпа набежала. Мороженое подвезли на продажу. Горячительные напитки. Пузыристое ситро на разлив. А также шарики на резинках, «тещины языки», «уди-уди» с омерзительным писком. – Эй, погоди прыгать! – заблажили продавцы. – Дай наторговаться! – Я не спешу, – ответил с готовностью. – Вид отсюда – закачаешься. – Отойди от края! От края отойди!.. Закачаешься – упадешь, а у нас товар не распродан. Выпили горячительные напитки, доели мороженое, наигрались в шарики и «тещины языки». Спели под гармонь. Станцевали. Приустали от зуботычин. – Прыгай давай… – Не томи душу… – Раз – и об асфальт... Страдалец – уже в сомнениях: – Да я воспарить хотел. Наподобие ангела… – Воспарил один такой… – Вчера схоронили… Дрогнул. Отступил от края карниза. – Боязно чего-то… Попросил жалостливо: – А отговаривать? – Чего тебя отговаривать? Нам по домам пора. – Пожарные – отчего не едут? – Пожарные… Дел у них, что ли, нет? – А журналисты? Телевидение?.. – Не смеши народ. Растерянно: – Нет, так нельзя… Спросите хотя бы, по какой причине. Пообещайте что-нибудь. Попробуйте переубедить… Они уже рассердились: – Чего переубеждать? Не маленький. Забрался, так прыгай. – Разобьюсь... Возможно насмерть. – Насмерть... Это ежели повезет. Переломаешь ребра с позвонками: вся жизнь в параличе. – Может, не стоит? Когда в параличе… – Ты что? Издеваешься над нами? Людей собрал, время наше потратил, деньги… Счас мы тебя сами скинем. И скинули. – Нет... – застонали доброхоты. – И этот не воспарил. И этот… Но кто же тогда? Кто?.. 2 Встал над телом мужчина осанистый, сановитый, в габардиновом плаще до пят, в велюровой шляпе по уши, осмотрел Штруделя с петухом: – Вы не здешние. – Как определили? – Глаз не наш. Без почтения-одобрения. – Угадали, – согласился Штрудель. – Мы из-за угла. – Пришельцам тоже стоит послушать. Перед арестом. Постучал мундштуком папиросы о коробку «Герцеговины Флор», произнес поучительно, сухо покашливая осмоленными легкими: – Вот вам пример. Неоспоримое доказательство. Превосходство нашего над не нашим. – Записывать можно? – Записывать нужно. И все вынули блокноты с ручками. – Однажды в студеную зимнюю пору... – Я из лесу вышел‚ – подхватил начитанный слабоумный с раздутой головой. – Был сильный мороз… – Не очень сильный‚ – поправил. – Градусов семнадцать. Но с ветерком. Повторяю. Однажды в студеную зимнюю пору... – Я из лесу вышел… – опять не удержался слабоумный и притопнул битым ботинком сорок восьмого размера. – Одно из двух‚ – обиделся рассказчик. – Это саботаж или диверсия? – Я не могу... – застонал тот. – Поменяйте вступление! Что вам стоит? – Я тоже не могу, – отказал этот. – У меня текст согласован. Однажды в студеную зимнюю пору... – Я из лесу вышел! – взвизгнул слабоумный. – Был! Сильный! Мороз!.. – Кто-нибудь! – взмолился. – Уймите энтузиаста... – Это мы – пожалуйста‚ – крякнули смачно, как огурец раскусили с хрустом‚ мятый‚ круто просоленный, перезимовавший в кадушке под полом. – Это мы с удовольствием. Это нам – повторять не надо. И потной ладонью поперек рта. – Давай‚ друг‚ по новой. – Даю. Однажды в студеную зимнюю пору вышли мы все... – ...из народа... – радостно запел слабоумный‚ ускользнув от потной ладони. – Дети семьи трудо-вой... Сопенье. Кряхтенье. Задавленный вопль. – Вот я носок сниму... Вот я кляп сложу... Вот я в глотку ему‚ по самую рукоятку... Давай‚ друг‚ еще раз. – Даю! – остервенел. – Однажды в студеную зимнюю пору... – Ты из лесу вышел‚ – вякнули непочтительно. – Слыхали уже. – Выйди, наконец‚ – попросили с мольбой и грянули хором‚ с богатырским присвистом: – Выйди, выйди в рожь высокую‚ там до ночи погожу... И вприсядку. – Однажды! – забился в истерике. – В студеную! Зимнюю! Пору! Вышли мы! Как один! Дети семьи трудовой! С совещания!!.. И вот что он поведал народу: – Однажды в студеную зимнюю пору вышли мы с совещания. Сел я в машину‚ говорю шоферу: «В Самый Большой Дом. Живо! Одно колесо тут‚ другое там». И покатили по осевой‚ с сиреной, ветерок в машину надуваем. Надули – и продуло. На въезде в Самый Большие Ворота Самого Большого Дома: «Стой!» – кричат. Я ему: «Ты кому это – стой? Кому?» – «Тебе‚ – говорит. – Тебе‚ рожа перекошенная». И к шоферу: «Кого нам привез?» – «Своего‚ – пугается. – Самого Большого Помощника Самого Большого Заместителя Самого Главного Уполномоченного». Оглянулся: «Подмена! Подмена!..» – и под руль сполз. Ведут меня в Самую Большую Караулку на допрос с пристрастием. «Ты‚ – говорят‚ – кто?» – «Я‚ – говорю‚ – это я. Не узнаете? Каждый день сюда езжу». А они смотрят на меня, щурятся: «Был, вроде‚ такой‚ но давно не попадался. На повышение пошел. На укрепление брошен. А может, уволен или в стенке лежит. Нам того знать не положено». – «Да вот же я‚ – кричу‚ – вот! На портрете у вас присутствую! В общем ряду!..» – «Не‚ – говорят‚ – это не вы. У того‚ на портрете‚ нос вкось‚ как принято, а у вас‚ извиняйте‚ прямой. У того уши изящно оттопырены, а у вас незаметны». – «Это меня перекосило‚ – разъясняю. – На ветерке. Однажды в студеную зимнюю пору». А они: «Когда вас перекосило‚ нам неизвестно. Может‚ вы раньше были перекошенный, а теперь вас на ветерке выкосило обратно. А может‚ на вас двойной перекос с выкосом, чтобы органы ввести в заблуждение. Короче‚ – говорят‚ – наш, что на портрете‚ умница умницей, а вы‚ извиняйте‚ дурак дураком. Не можем мы такую рожу впустить в Самый Большой Дом через Самые Большие Ворота». |