Онлайн книга «Шел старый еврей по Новому Арбату»
– Всё наоборот. Наши – это не наши, а не наши – это наши. – Глупость какая. Наши – всегда наши. Штруделю понравился такой разговор. Штрудель тоже захотел порезвиться. – Не скажите. Бывают такие наши, которые совсем не наши. – Откуда вы это взяли? – Я предполагаю. – Вы тут предполагаете, а там наших бьют! – Не паникуйте, – строго сказал петух. – А вдруг это не наших бьют, а наши бьют, и своими криками вы помешаете нашим бить не наших. Тогда что? Мужчина остановился в недоумении, однако продолжил бег на месте, высоко вскидывая ноги. – Не знаю… – Вот видите. Нельзя сказать заранее, кто наш, а кто не наш. – Что же мне делать? – Ничего. – Но ведь там бьют! – возмутился, резво побежал дальше. – Там кто-то кого-то бьет, и я не могу молчать! Если наших бьют, надо кричать "Караул!" Если наши бьют, надо кричать "Ура!" – Не горячитесь. А вдруг, это совсем не наши и бьют они тоже не наших? Какое нам дело до этого? Снова споткнулся. Замедлил бег. – Вы так думаете?.. – Нет, нет, я так не думаю, но там, где есть наши и есть не наши, прежде всего надо определить, наши ли наши и не наши ли не наши, а уж потом что-то кричать. – Ничего не понимаю. Наши не наши, ваши не ваши… Голова кругом идет. Петух сказал поучительно: – Что вы! Это сложная наука, ее никто не понимает. Единственное спасение – один запасной вариант. – Какой? – Когда наши бьют наших. – И что тогда? – Тогда хорошо. Тогда уж нельзя ошибиться, кто наш, а кто не наш, потому как заранее известно, что все наши. Встал, почесал затылок: – Что же тогда кричать? "Ура!" или "Караул!"? – Ничего не надо кричать. Наши бьют наших. Всё нормально, пусть себе бьют. Мужчина подумал, сказал с облегчением: – Пусть себе… Мне-то что? Неспешно зашагал обратно. А они убежали за поворот. 2 – Всё, – выдохнул Штрудель. – Сил больше нет. Привалился к ограде, произнес с трудом: – "Если бы ты не забежал так далеко, обратная дорога была бы короче…" Мудрость. Того же народа. За оградой высился дом, в котором бурлила жизнь. Слышался звон телефонов, шелест входящих бумаг, шелест исходящих, начальственные голоса и шепоток подчиненных. На входе красовался плакат: "Вивисекция на службе человечества. Живосечение добровольцев и животных. По окончании – прием пищи". – Внимание! – призвал петух. – Проклевывается сюжет, достойный опасения. Вышли из подъезда двое – подышать воздухом, разминали папиросы после сытного обеда. Топтался перед ними заморыш, дитя недоедания, канючил жалостливо в скудости пребывания: – Я подхожу. Даже очень… Только допустите до живосечения и приема пищи. – Гражданин, идите домой. Ваша вивисекция нас не вдохновляет. – Прием пищи, к тому же, приостановлен. Из-за наплыва желающих. Он и пошагал прочь. Униженный и сокрушенный. Тот, что повыше ростом и должностью, проводил заморыша взглядом, сказал в размышлении: – В давние времена. Жители Спарты. Бросали младенцев в пропасть. Зачем знаешь? Ответил тот, что пониже: – Знаю. Для общего оздоровления. – Вот бы и нам… – тот, что повыше. – Может, составим пока что списки? – Какие списки? – Кого бросать в пропасть. Для общего оздоровления. Придет приказ, а у нас всё готово. – Не может быть такого приказа, – забеспокоился тот, что пониже. – Сам знаю, что не может. Но подготовиться к нему надо. Прикурил папиросу, задымил с наслаждением. Тот, что пониже, тоже задымил, но в сомнениях: – У нас и пропасти поблизости нет… – Были бы кандидатуры, – отрезал тот, что повыше, – а пропасти найдутся. Я другого боюсь: столько придется бросать – пропастей не хватит. – Много бросать нельзя. А то спустят план в два раза больше. – Правильно. Бросим одного – и хватит. Какие будут предложения? Подумали. Огляделись по сторонам. – Этого можно бросить. Который у ограды. – Эй! – призвал тот, что повыше. – Иди сюда. Поступило предложение бросить тебя в пропасть. – Вместе с петухом, – уточнил тот, что пониже. – Зачем? – спросил Штрудель. – Для общего оздоровления. – Я возражаю. – Напрасно. Для общего – значит, и для твоего. – Это мы понимаем, – сказал петух. – Нельзя ли наоборот? Для моего – значит, для общего. – Нельзя. – А почему нас? – Кого же еще? – удивился тот, что пониже. – У меня самоотвод. Я высоты боюсь. – Меня тоже нельзя, – разъяснил тот, кто повыше. – Кто-то должен следить за выполнением приказа, которого не будет. – Ответ сразу давать? – спросил Штрудель, на что-то еще надеясь. – Или можно повременить? – Чего время тянуть? – На пропасть хотим посмотреть, – нагло ответил петух. – Нечего на нее смотреть. Пропасть как пропасть. Придет приказ – увидишь. – Мы и в обязательство запишем, – предложил тот, кто пониже. – К концу месяца бросить вас в пропасть. Бросим и отрапортуем. – Лучше не надо, – забеспокоился Штрудель. – Боязно чего-то… Закричали наперебой: – Нечего тебе бояться. Мы же с тобой. До конца… – Почти до конца… – Мы сходим, – решил петух. – Пропасть померяем. Пошагали без оглядки от опасного места. Возмутился тот, кто пониже: – С младенцами было проще. А с этими разве добьешься оздоровления? Приказал тот, кто повыше: – Иди за ними. Как бы в пропасть случайно не упали. Нам нужен трудовой порыв, а не несчастный случай. Но они уже убегали. Штрудель вслед за легконогим петухом. Выговаривал в задыхе: – "Тот, кому плохо в одном месте, да сменит его на другое…" Что, Петя, скажешь на это? – Я промолчу. |