Онлайн книга «Шел старый еврей по Новому Арбату»
Петух принюхался: – Quelques Fleurs I'Original. Парижский Дом Жана Франсуа Убигана. Правитель потупился: – Имеем слабость… – Вам не пристало стесняться, ибо парфюм полагается по чину. Штрудель, разъясни. Штрудель разъяснил, ничему уже не удивляясь: – Quelques Fleurs I'Origina, парфюм летнего дня. Роза, жасмин, сирень, фиалка и орхидея. – Однако… – восхитился правитель. – Такая осведомленность! Переменил тему: – Как там, за углом? Нигде ведь не побывал. Ни разу… – Поглядел в окно, произнес мечтательно: – Наблюдаю за полетом птиц. Аистов-журавлей. Пересекают границы, когда пожелают. – А нельзя ли, – поинтересовался Штрудель, – и вашим подданным? Наподобие аистов? – Можно, отчего же нельзя? Наши законы позволяют. У нас такие законы, которые законнее всех законов в мире. Прилипалы дополнили из-за двери: – Только они не желают пересекать границы, наши подданные… – Им и тут хорошо… – Да и граница у нас на замке… – А ключ потерян… – Потерян, потерян, – подтвердил правитель, добродушно улыбаясь. – Никак новый не заведем, всё дела, дела… Добавил с ухмылкой: – Сообщение о том‚ что существует Париж, примем на веру. Но чтобы Амстердам с Копенгагеном – это сомнительно. Вражеское радио их называло, но врали, конечно… Кашлянул в смущении: – Извините. Привычка проклятая. Глупостей напузырили – выше крыши. Приник лицом к лицу, глаза расширил до невозможного: – Но вы поймите. Поймите и меня… Всякому хотению – свое дозволение, ибо отмечено в стародавние годы: "Свобода – это пустота и бездна, а в бездне пребывает дьявол". Привел поучительный пример: – Боярин Беклемишев вопросил однажды великого князя: "Почему ты, государь, с нами не советуешься, как встарь было, сам все дела вершишь?" Голову отрубили за высокомыслие. Заерзал на стуле. Зашевелил лопатками. – Муравей… Под рубашкой. Не дает покоя… – Это не муравей, – догадался Штрудель. – Это боязнь ваша. Поглядел исподлобья. Зашептал, поглядывая на дверь: – Завистник на завистнике. Изменник на изменнике… Желают низвести с высоты величия. Все они, все! – Может, и вам? По примеру иных правителей? Отказаться от власти и выращивать на огороде капусту? – Не исключено. Не ис-клю-чено… Но ведь и там! И там достанут!.. Спросил, стесняясь: – Как оно у вас? С продлением жизни? – Живем дольше, – разъяснил Штрудель. – Не всегда лучше. – То-то и оно. Доели блинчики с мясом. Котлетки на пару. Тефтельки-фрикадельки. – Подытожим, – решил правитель. – Наше прошедшее удивительно, настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может себе представить самое смелое воображение. – Ловлю вас! – вскричал петух. – На плагиате! Это сказано не про ваши времена. Ухмыльнулся. – Столько в веках наговорено – только повторяй. Встал. Поддернул брюки. Ядовит и жесток. Лжив и коварен. – Поговорили. Расслабились. Чрезвычайно вам благодарен. – За что же? – Не вмешивались в естественный исторический процесс. Такое не часто случается. Приказал: – В камеру. Вышел, не попрощавшись. 5 Нары в два этажа. Параша в углу. Веселенький рисунок по стенам. Правила поведения на двери. "Соблазнительные разговоры, непристойные для слуха выражения, пение, хохот, всякого рода резвости – отнюдь и никому!" Сиплый с Сохлым расположились за решетчатой дверью, мирно беседовали. – Выхожу на позицию, веду наблюдение. Первый этаж, окно нараспашку: человек на работе, а они распаляют без одежд-приличий... Сохлого рассказ обеспокоил. Сохлый выговорил в который уж раз: – Адресок не дашь?.. Сидели на наре Штрудель с петухом. Бегал из угла в угол городской юродивый, бился головой о стены, бормотал в отчаянии: – Мутны мы в разброде-шатаниях. Мутны помыслы наши… Время, значит, не доспело. Мы не доспели… – У нас не доспеешь, – пригрозил Сиплый. – Тряхнем – опадешь паданцем. – Или приморозим, – пригрозил Сохлый. – Пока в завязи. Юродивый приблизился к ним, оглядел каждого: – Вот вам предвидение, топтуны. Взгляд в будущее, которого не миновать. Помолчал. Собрался с силами. Проговорил на память последний подметный лист: "Слушайте меня, изнашивающие этот мир! Слушайте, приближающие конец времен! Подступят дни раздора и всеобщего недоверия, станет Сиплый приглядываться к Сохлому, станет Сохлый приглядываться к Сиплому. Спросит Сиплый у Сохлого: – Сохлый, а Сохлый! Ты отчего не сиплый? Спросит Сохлый у Сиплого: – Сиплый, а Сиплый! Ты отчего не сохлый? Ответит Сиплый Сохлому: – Деды мои были сиплыми. Ответит Сохлый Сиплому: – Бабки мои были сохлыми. Посмеется Сиплый над Сохлым: – Что с того, что бабки твои были сохлыми? Посмеется Сохлый над Сиплым: – Что с того, что деды твои были сиплыми? Решит Сиплый о Сохлом: – Одни предатели – это сохлые. Решит Сохлый о Сиплом: – Одни изменники – эти сиплые. Гнев Сиплого возгорится на Сохлого. Гнев Сохлого возгорится на Сиплого. – Не нравится мне твоя сущность, Сохлый. – Твоя не нравится, Сиплый. – Вечно вы, сохлые, замышляете против сиплых. – Вечно вы, сиплые, замышляете против сохлых. Пойдут сиплые войной на сохлых. Пойдут сохлые войной на сиплых. Порубят сиплые сохлых. Потравят сохлые сиплых. Не станет сиплых. Не станет сохлых…" 6 Сиплый и Сохлый с натугой усваивали услышанное, шеи наливались тугой бычьей кровью. |