Онлайн книга «Нежные листья, ядовитые корни»
|
– Я не хотела, – твердила Мотя, – я не хотела, чтобы ты пострадала! Не хотела, чтобы обвиняли тебя! Клянусь! – Черт возьми, о чем ты говоришь? – закричала Маша, не выдержав. В трубке повисла тишина. – Я знаю, кто это сделал, – всхлипнула Матильда. – Сразу знала. Я поговорю… с ней. Пусть она не трогает больше никого! – О господи… Услышав это «о господи» Макар вскочил, Сергей в два шага оказался возле жены. Маша прижала руку к динамику и быстро шепнула ему на ухо: – В ее номер, скорее! Она знает, кто это сделал, и хочет встретиться с убийцей! Обоих сыщиков сдуло из комнаты. – Мотя, поговори со мной, пожалуйста, – попросила Маша, отняв ладонь. – За что ты просишь у меня прощения? Ты никогда меня не обижала. Вместо ответа раздался такой горький плач, что у нее сжалось сердце. – Ну что ты, дружочек мой, – ласково сказала она. – Мы же так здорово с тобой здесь общались. Ты, наверное, единственная, кто… – Это я, я написала письмо про Гудасова, – отчаянно выкрикнула Мотя. – Я была в него влюблена, а он не хотел со мной заниматься! И тогда я… – Что? – растерянно переспросила Маша. – Что ты сказала? Это ты написала донос на Гудасова? – Да! Да! Но я… Плач оборвался, словно выключили все звуки. Маша, оторопев, взглянула на телефон в своих руках, постучала им по столу. Бесполезно. В трубке поселилась мертвая тишина – без единого слова, без единого гудка. Маша вскочила. Ее не так потрясло признание Матильды о физруке, сколько ее намерение пристыдить убийцу. – Мотя, только не это, – забормотала она, переобуваясь из тапочек в кроссовки и начисто забыв о запрете Бабкина выходить из номера. – Мотя, не делай глупостей, пожалуйста! Все будет нормально! В коридоре она налетела на какую-то фигуру и вскрикнула. – Тсс! Спокойно, Маша, я Дубровский! – Макар! Я из-за тебя чуть разрыв сердца не получила. От того, что Илюшин способен шутить, ей сразу стало спокойно. Значит, с Матильдой все в порядке. Сейчас они вместе пойдут к ней, успокоят и выяснят, что же именно… Тут Машина мысль застопорилась. Поскольку она внезапно сообразила, что с момента выхода Бабкина и Макара из номера прошло слишком мало времени. – Ничего не знаю о Губановой, – вполголоса предупредил Илюшин, подтверждая худшие ее опасения. – Мы с Серегой рванули к ней вместе, но на полпути он спохватился и отправил меня назад. Беречь и охранять тебя. Маша побледнела. – Быстро! Пошли к ней! Но до номера они не добрались. В холле их окликнули. Бабкин спускался с лестницы, и при одном взгляде на его хмурое лицо у Маши по коже пробежал нехороший озноб. – Ее там нет. – Сергей был мрачен и собран. – Дверь открыта, внутри никого. Из телефона выдернут шнур. – Из розетки? – уточнил Макар. – Нет. Из самого телефона. Несколько секунд все трое обдумывали ситуацию. – К Викентьеву, – принял решение Илюшин. – И поживее! – Все? – Нет, только я. А вы оба начинайте обыскивать отель. Она будет встречаться с убийцей где-то здесь. Только не разделяйтесь! Но Маша с Бабкиным уже бежали по коридору и последних его слов не слышали. 6 Женщина целеустремленно движется по пустому парку, где только белки да свиристели носятся в оголенных кронах. Я скольжу над ее головой, пытаясь заставить ее повернуть обратно. Но она не слышит меня. Слишком глубоко она погружена в свои мысли, фантазируя, что ждет ее и что она получит от этой встречи. – Стой! Стой! – кричу я. Деревья отзываются гулом стволов, когда я пролетаю мимо; с хрустом подламываются ветки; сдвигается и ползет вниз по тропе огромный пласт подтаявшего снега. Все в природе отзывается на мой крик. Но только не она. – Вернись! – умоляю я. – Не ходи туда! Ужас и тоска охватывают меня. Если сбудется то, что я предчувствую, то в ее смерти будет и моя вина. Я затеяла эту игру, я втянула их всех! От одной этой мысли меня прибивает к мерзлой земле. Строгое небо поднимается высоко и становится так далеко от меня, словно мне никогда не оказаться там, в его сияющей голубизне. Но я не хочу! Я не могу остаться здесь навсегда, скользить тяжеловесным призраком у самой земли, не знать ничего иного, кроме человеческих мыслей и чувств! Это жуткая участь. Я ничем ее не заслужила! Однако женщина, спешащая на встречу с той, кто убьет ее, – лучшее опровержение моего жалкого крика. Я в ответе за ее судьбу – и не в силах ее изменить. Потому что я затеяла эту игру. Я породила чудовище. Земля подо мной черна, холодна и бесчувственна. Я наливаюсь тяжестью. Я, бестелесная и невесомая, теряю высоту! Чем ближе женщина подходит к месту их встречи, тем ниже я опускаюсь. Что-то давит на меня, и выскользнуть из-под этого безжалостного пресса невозможно. Так бывало со мной раньше, в жизни, когда я летала во сне. Чтобы подняться в небо, нужно сделать одно усилие, больше умственное, чем физическое, и освободиться от силы земного притяжения. Но теперь сбывается мой кошмар: сколько я ни пытаюсь повторить это действие, испытанное многократно, у меня ничего не получается. Страх охватывает меня. Страх перед чернотой земли, над которой я парю, как глубоководная рыба над песчаным дном. Как будто там, зарывшись в мерзлом слое, поджидает меня существо из тех, что нельзя называть по имени… И стоит мне коснуться дна, его когтистая лапа взлетит вверх – и утянет меня к себе, под слипшиеся корни, где белесые твари без глаз корчатся, не зная света и простора. Я стану одной из них. – Пожалуйста, вернись! – надрываюсь я в спину женщины. Но она упряма. А самое главное, ей не дано слышать меня и мне подобных. У нее внутри живут лишь ее собственные голоса, чужим там нет места. Из-за дерева выходит вторая. Она не улыбается, вернее, не улыбается лицом, но я вижу, как гнилое ее нутро сотрясается от внутреннего смеха. Как легко ей удалось одурачить эту простофилю! – Не трогай, не трогай ее! – прошу я. Но взывать к ней – то же самое, что взывать к дьяволу. Черная плесень так сильно разъела ее, что я понимаю: человеческого здесь осталось мало. Я скольжу вокруг них, я мечусь, и деревья отвечают моим мольбам гулким скрипом. – Что-то ветер разгулялся, – замечает одна. – Апрель! – с усмешкой отвечает другая. А больше они ничего не успевают сказать. Та, вторая, наносит удар – и ее жертва падает навзничь. – Нет! |