Онлайн книга «Наследница Шахерезады»
|
– Не понимаю, – я покачала головой. – Но если вас беспокоит тот факт, что я не рыдаю, не бьюсь головой о стены, а просто строчу как сумасшедшая новый иронический детектив, то это вовсе не потому, что я не понимаю драматизма ситуации. Я его понимаю! Юноша снова заговорил по-немецки. – Вас не понимаю, а драматизм понимаю, – уточнила я. – Но и вы меня, пожалуйста, поймите: я журналист, я писатель, я не могу не писать, особенно когда есть интересная тема, а сейчас она у меня есть, это очевидно. Что, вы меня тоже не понимаете? Я вздохнула и перешла на монголо-татарский инглиш: – Ай эм а джорналист энд райтер! Фэймост рашен райтер! Мэни интрестинг букс! – Джорналист энд райтер? – В голосе «юноши» отчетливо прозвучало недоверие. Очевидно, на сумасшедшую я походила много больше, чем на журналиста и писателя. Я еще раз вздохнула. Что, заграничные люди считают, что у великого (ладно, просто известного) русского писателя непременно должна быть борода, как у Толстого и Достоевского? Да я и без бороды написала почти пятьдесят романов, и все они изданы! Положим, это не бессмертные труды гиганта мысли, в чем, как и в случае с бородой, мне до Толстого с Достоевским бесконечно далеко. Зато мои иронические детективы совсем неплохо продаются, а книжки для детей переведены на четыре языка, включая китайский, а уж это точно успех – в Китае ведь о-го-го какая читательская аудитория! Языковой барьер не позволил мне донести все эти важные мысли до аудитории, имеющейся у меня в данный момент. – Ладно, попробуем по-другому. Тут есть Интернет? – спросила я кротко, как убежденный приверженец толстовской философии непротивления злу насилием. – Интернет? Йа, – кивнул полицейский. Озадаченности и недоумения в его взгляде и голосе ничуть не убавилось. «Очевидно, ты снова поступаешь не так, как типичный задержанный, – рассудил мой внутренний голос. – Видимо, обычно тут просят и требуют другого: свободы, справедливости…» – Туалет? – громко вопросил мальчик с шариком на макушке. «…и возможности справить естественные надобности, – приняв подсказку, договорил мой внутренний голос. – Интернет к числу потребностей первой необходимости не относится…» – У кого как, – парировала я, открывая сайт Российского центра науки и культуры в Праге. На сайте красовалась моя фотография, под ней приметными красными буквами пламенел призывный анонс посетить завтрашнюю презентацию моей новой книжки. – Вот, это я! – Я горделиво указала на фотографию. – Йа, – не вполне уверенно согласился полицейский. – Да бросьте, я поправилась всего на пару кило и цвет волос изменила всего на два тона, – обиделась я, подумав, что он не хочет признавать меня на фото. «Идиотка, – ласково обругал меня внутренний голос. – Сайт русскоязычный, хер полицай просто-напросто не способен понять, что там написано!» – О! – Я расстроилась. Так, мне нужен переводчик. – Кен ай хэв транслейтор? – спросила я. – Йа, натюрлих. Полицай меня оставил. «Мне кажется, ты неправильно построила фразу, – попенял мне мой внутренний голос. – Что значит «могу я поиметь переводчика»? Звучит неприлично». Я пристыженно опустила глаза и уткнулась в экран планшета. Рука сама открыла свеженаписанный текст. О да, Колян меня убьет! Он, конечно, говорил, что всецело поддерживает меня в благородном порыве слетать на презентацию в Прагу, но выражение лица у него при этом было точь-в-точь такое, как при дегустации Масянькиных обугленных оладьев. Масянька, он же Колюшка, он же Коля-младший, он же Николай Николаевич и Николай Второй, – это наш с Коляном сын. Недавно он принял волевое решение готовить завтрак самостоятельно, и теперь мы с Коляном то и дело пробуждаемся от запаха гари. Это здорово травмирует нашу с мужем нервную систему, поскольку инстинкт велит бежать тушить пожар, а юный повар категорически требует проявлять хладнокровие и дожидаться завтрака в постель. А потом с аппетитом есть пригоревшие оладьи и хвалить кулинара, наблюдающего за трапезничающими предками с доброй улыбкой бескорыстного благодетеля. Я закручинилась, вспомнив дом, милый дом, и с новым чувством симпатии – пригоревшую выпечку. Туалет мне пока был без надобности, но есть уже хотелось. Интересно, тут кормят узников? Въедливый полицейский юноша тем временем с кем-то поговорил по телефону и начал совершать какие-то манипуляции с моим загранпаспортом в дальнем углу кабинета. Я вытянула шею, но разглядеть происходящее не смогла, что не уменьшило мою тревогу. Повторные попытки заговорить по-русски и по-английски провалились, выявив печальный факт незнания полицейскими аборигенами иных языков, кроме ридной австрийской мовы! Средневековье какое-то, ей-богу! Как они могут работать в международном аэропорту без знания языков? «А как ты летаешь по всему миру с остаточными знаниями старославянского и латыни?» – съязвил мой внутренний голос. Уел. Я хоть и филолог, но не полиглот. Я еще раз в сомнительных выражениях настоятельно попросила предоставить мне переводчика и стала ждать дальнейшего развития событий. 23 января, 19.40 «Дзинь!» – звякнул мой мобильник. Поскольку телефон у меня не забрали, я рассудила, что пользование мобильной связью задержанным не запрещено, достала аппарат из сумки и открыла прибывшее сообщение. Это было сообщение от Ирки, трогательное проявление заботы и идиотизма: «Ну? Ты успела на Прагу?» Да ведь если бы я успела, то не смогла бы получить и прочитать это послание, потому как уже была бы в воздухе! 23 января, 19.41 Я разозлилась и выплеснула раздражение на лучшую подругу, отправив ей сердитый ответ: «Нет! Я попала в кутузку!» «В Вене?» – спросила Ирка вторым сообщением. Я закатила глаза – ну где же еще? Разумеется, в Вене, не в воздухе же! Ответить не успела – любознательная подруга прислала новый вопрос: «Ну и как там?» Я огляделась. Девочка в балахоне и мальчик с помпоном продолжали свои подвижные игры, взрослые басурмане сидели молча с непроницаемыми лицами, полицейские или погранцы (пора бы мне определиться, как их называть) спокойно занимались своими делами. Я невольно восхитилась их невозмутимостью. Возможно, австрийские дети тоже поощряют своих родителей к буддийскому спокойствию, сызмала готовя им завтраки в постель в дыму и пламени? «Тут небезынтересно», – коротко ответила я Ирке, полагая, что она уловит сарказм. |