Книга Если копнуть поглубже, страница 86 – Тимоти Финдли

Грифф повернул бокал на триста шестьдесят градусов и выпил до дна.

— Ты не можешь вечно прятаться у нас, приятель, — продолжал Найджел. — Мы тебя любим — верно. Но мы любим того человека, каким ты был, а не того, каким стал. Сьюзи и я, Ричард и Зои — мы все верны тебе прежнему. Но не способны вечно хранить верность тебе теперешнему. Ты постепенно становишься для нас незнакомцем. Я здесь твой самый старинный друг. Но друзья ничто, если они не требовательны друг к другу.

Грифф молчал.

— Ради бога, — наконец заговорил и Ричард. — Никаких подвигов от тебя не требуется. Просто встань, пройди через зал и поздоровайся. Ты уже всех достал, и это становится скучным. Так что давай двигай. Делай что надо.

Грифф опять вздохнул.

Потрогал бокал и спросил:

— Где Стив?

— Ждет, чтобы ты встал и пошел куда следует. Как и все остальные.

Ричард не солгал: вся театральная публика понимала, что происходит. Каждый знал, что случилось с браком Кинкейдов. Они, как и Сьюзи с Найджелом, были одной из любимейших семейных пар труппы. К ним относились с искренней теплотой, и когда они расстались, это огорчило всех.

Грифф оттолкнулся вместе со стулом от стола.

— Хорошо. — Он встал и повернулся к друзьям. — Нет… не могу. — Он оперся кулаками о спинку стула. — Не могу. Извините.

И вышел из ресторана.

Джейн посмотрела ему вслед.

— Что там? — спросил Уилл.

— Ничего, — ответила она. — Думала, там знакомый, но обозналась.

— Вот сукин сын! — проговорил Ричард. — Ведет себя просто бессовестно!

— Перестань, — возразил Найджел. — Никакой он не сукин сын. Загнал себя в угол, а теперь не знает, как из него выбраться. Дома, с нами, он похож на часы с перекрученным заводом. Удивительно, как он еще может играть.

— Это правда, — подтвердила Сьюзи и снова посмотрела на Джейн. — Мне жаль их обоих. Этого не должно было случиться.

— А разве когда-нибудь происходило то, что должно было случиться? — поинтересовался Найджел.

— Да, — отозвалась Сьюзи и взяла его за руку. — Мы.

Найджел улыбнулся и подозвал Стива.

— По третьему мартини, а потом мы закажем. Гриффин пошел прогуляться.

— Понятно, — и Стив удалился.

Ричард сказал:

— Слышали, завтра Клинтон дает показания в Белом доме? Процесс импичмента закрутился. Бедняга! Почему бы им всем не заткнуться?

— Хорошая идея, — похвалил Найджел. — Нам бы всем тоже не помешало заткнуться.

Ряды заграждений

Проникли даже в глубь наших снов…

Мы смотримся в зеркало

Сквозь загражденья,

И, бодрствуем мы или спим,

Образ наш неизменен.

У. Х. Оден «Памятник городу III»

1

Вторник, 18 августа 1998 г.

В час пятнадцать пополудни к отелю «Пайнвуд» в Сент-Мерис подкатил «бюик» с шофером и американскими номерами. Выбравшись из машины, водитель подошел к пассажирской дверце — ближайшей к ступеням отеля. Открыв ее, он сделал шаг в сторону, пропуская женщину среднего роста, столь безукоризненной осанки, что она казалась на несколько дюймов выше. На ней было распахнутое, свободно струящееся летнее пальто поверх элегантного простого платья из жемчужно-серого шелка. Довольно короткие волосы женщины имели цвет, в точности совпадающий с цветом ее наряда от Диора. Образ завершали шелковая сумочка, шелковые туфли, темные очки и неяркая губная помада.

— Зайдите со мной в вестибюль, Лонсо, там я выясню, что буду делать дальше.

— Si, signora [34] .

Они поднялись по ступеням, Алонсо снял фуражку и отворил дверь, пропустив госпожу вперед. Затем осторожно последовал за ней, постаравшись не хлопнуть дверью.

В вестибюле женщина подошла к конторке, сообщила управляющему свое имя и к кому она приехала.

— Он в зале ресторана, мадам. Попросить его прийти сюда?

— Не надо. Будет вполне достаточно, если вы просто укажете, куда идти.

— Хорошо, мадам.

Управляющий вышел из-за конторки, и женщина повернулась к шоферу.

— Подождите, пока не увидите, что мы идем мимо, и тогда можете пойти пообедать. Я вас извещу, когда вы мне снова понадобитесь.

— Si, signora. Grazie [35] .

И водитель удалился. Он прекрасно говорил по-английски, но знал: госпожа предпочитает, чтобы он обращался к ней по-итальянски. Это добавляло ей таинственности и как бы поднимало над окружающими.

Добровольно отказавшись от своей прошлой жизни на публике, она была не в силах зайти так далеко, чтобы вовсе исчезнуть из поля зрения светского общества. Отчасти она до сих пор упивалась сопровождавшими ее повсюду любопытными взглядами и шепотком: «Кто это? Я знаю эту женщину. Кто она такая?»

Сняв перчатки, она последовала за управляющим — маленьким, щуплым, невзрачным человечком, — и тот, указав на ресторан так, словно это был бальный зал, вернулся к своим обязанностям.

Войдя, женщина сняла очки, подождала, пока глаза освоились с освещением, и направилась к дальнему столику у окна, отмахнувшись по пути от метрдотеля.

У столика она остановилась.

— Здравствуй, Джонни, — ее голос прозвучал не громче шепота.

Джонатан Кроуфорд поднял глаза:

— Святой боже, Анна! Святой долбаный боже…

— Мы, кажется, условились, что ты не станешь при мне произносить такие слова, — сказала женщина. И улыбнулась.

Джонатан поднялся:

— Извини… извини, но я так потрясен…

— Потрясен?

— Тем, что ты здесь… Почему ты не позвонила?

— Не захотела.

Женщина сняла пальто, села и положила сумочку и очки на скатерть.

— Мне стакан виски. Большой стакан и без…

— Безо льда, воду отдельно. Разумеется.

Джонатан поговорил с официантом и снова опустился на стул.

Он смотрел на женщину и крутил в пальцах сигарету.

Анна отвела глаза.

— Как всегда, красива, — сказал Джонатан.

— Спасибо. — Она взглянула на него и взмахнула рукой: — И ты тоже. Черт тебя побери.

— Что я могу на это ответить? — улыбнулся Кроуфорд.

— Просто будь доволен, что я все еще так считаю.