Онлайн книга «Лав - из»
|
Вот она – любовь? Антонине Васильевне становится как-то неприятно. Она совсем не так себе это представляла. Совсем не так. Любовь должна была прийти иначе. Любовь – это не Боря. Или все-таки Боря? Антонина Васильевна искоса посматривает на Борю, а тот сияет в ответ. Ужасно глупо. Борины губы кажутся Антонине Васильевне слишком, до непристойности пухлыми. Она представляет эти губы на себе, на своих губах, и горло сводят спазмы отвращения. Все влюбленные люди выглядят глупо, думает Антонина Васильевна. – Мы можем поговорить о путешествиях, – неуверенно предлагает Боря. Первый этаж. – Я, знаете ли, учитель географии. – Знаю. – Я много где хотел бы побывать. Например, в Буэнос-Айресе. А вы? Они выходят из школы. Еще пять ступенек крыльца – и они попрощаются. Антонина Васильевна пойдет направо, Боря – налево. И тут Антонина Васильевна замечает их. Воронья пара на дереве в школьном дворе. Смотрят прямо на нее. С интересом раскрыли рты. С каким-то неестественным, потусторонним интересом. Антонина Васильевна замирает. Главное – выдержать взгляд, почему-то думает она. И вдруг – заплетается ногой за ногу и – летит по ступенькам вниз. Страшная боль пронзает все тело. В глазах темнеет. – Антонина Васильевна! – слышит она над собой. – Антонина Васильевна! С вами все в порядке?! Раскрывает глаза и видит над собой встревоженного Борю, его пухлые губы, видит любовь во всей своей красе, любовь, от которой никуда не спрячешься. – Не трогайте меня! – изо всех сил кричит Антонина Васильевна. – Не трогайте меня!!! Она кричит так, что из школы сбегаются учителя и ученики, обступают Антонину Васильевну, а она лежит на асфальте, не в состоянии подняться. – Антонина Васильевна, – Боря нежно берет ее за руку, – что у вас болит, скажите мне! Где больно? У Антонины Васильевны вздувается на шее жилка – от гнева и ненависти. – У нее болевой шок, – говорит Боря. – Расступитесь. Вызовите «скорую». Антонина Васильевна, – это уже к ней, – сейчас приедет «скорая». Не шевелитесь. Антонина Васильевна вырывает у Бори свою руку. Открывает рот и вопит так, как никогда ни до, ни после: – Убирайтесь вы в з-з-задницу! Сгиньте! Убирайтесь в Буэнос-Айрес! * * * Надя появляется точно по графику. На этот раз она ведет себя сдержанно, давая понять, что до сих пор еще обижена и рассчитывает на заслуженные просьбы о прощении. – Ты, Надежда, меня извини, – говорит Антонина Васильевна, – я повела себя некрасиво. Не стоило идти на дискотеку в старых сапогах. – Да, вела ты себя нехорошо, – Надя заглядывает в холодильник и в мусорное ведро. – Но извинения принимаются. На то и существуют подруги, чтобы все прощать. – Как Константин Константинович? – Ха-ра-шо. Занимательный мущина. Веселый. Антонина Васильевна тихонько напевает: «Надежда – мой компас земной». – Антонина, ты выглядишь что-то устало, – говорит Надя. – Плохо сплю в последнее время. Со мною так всегда в начале зимы. – Не понимаю, как бессонница связана с зимой. Принимай таблетки. Я уже пять лет их принимаю. Сплю, как хорек. – Боюсь. Мне кажется, что от таблеток сон нездоровый. – Нормальный сон! Шо ты такое говоришь?! Надя наконец усаживается в кресло у окна. – У тебя че, отопление о сю пору не включили?! – Не включили. – Безобразие! Антонина! Жаловаться нужно! – Не хочу портить себе нервы. – Так и воспаление легких можно схватить! – Будешь чай пить, Надежда? – С сахаром. Антонина Васильевна готовит чай, а Надя докладывает последние новости из жизни смертных: – Знаешь, кто умер? Боря-географик. Антонина Васильевна молчит. – Помнишь его? – Нет. – Как не помнишь?! Должна помнить! Он за тобой не один год бегал. – Никто за мной не бегал. – Еще как бегал. Вся школа про вас сплетничала. Ну признайся, Антонина, у тебя что-то с ним было? – Я не знаю, о ком ты говоришь, Надежда. – Ну такой невысокий, не очень опрятный. Географию преподавал. Губастый такой. – Пей чай, Надежда. – Пусть остынет. Надя внимательно наблюдает за Антониной Васильевной. У Антонины Васильевны чуть заметно дрожат руки. – Странная смерть, – осторожно продолжает Надя. – Женат не был. Плохих привычек не имел. Просто умер. – Такое тоже иногда случается. Надя поднимается с кресла. Воинственно расправляет плечи. – Вот зачем ты себя так ведешь, Антонина?! – Как? – Ты прекрасно помнишь географика, только делаешь вид, что не помнишь. – Зачем бы мне это? – Вот и я думаю, зачем?! Корчишь из себя принцессу! всю жизнь корчишь из себя принцессу. – Надежда, это неправда. – Правда! Помнить какого-то Борю-географика для тебя слишком унизительно, да? – Что ты мелешь, Надежда?! Антонина Васильевна тоже поднимается. Так они и стоят друг напротив друга: секретарь Бога на земле и злостный неплательщик налогов Господу. – Так всегда было, – цедит сквозь вставные зубы Надя. – Ты – принцесса-литераторша, гордячка, а я всего лишь массовик-затейник. Но теперь ситуация изменилась, Антонина. Время нас уравняло. Мы теперь ровня друг другу, Антонина! Мы теперь знаешь кто? Я тебе скажу. Пенсионерши. Ни один нерв не дрогнул на бледном лице Антонины Васильевны. – Ты права, Надежда, – наконец произносит она, – я помню Борю. Я соврала, что не помню. Мне было стыдно. Надя всплеснула ладонями: – Да что ж стыдного?! Лучшей подруге признаться стыдно??? – Много лет прошло. – Признавайся, – сладко тарахтит Надя, – что у вас было? – Роман был. – О!!! Та мы ж все догадывались. Но ты так надменно себя с ним вела на людях, что мы не были уверены на сто процентов. И как долго? – Не знаю. Год. Может, больше. – О!!! И почему вы не поженились, Антонина? Антонина Васильевна отворачивается к окну. – Он не захотел, – говорит. |