Онлайн книга «Лав - из»
|
– Ох, Белла, зачем ты это сделала?! – Потому что я больше так не могла – быть с ним и без него. Я сказала, что хочу всего, а он лишь криво усмехнулся, не глядя на меня, и пошел прочь. Ничего не ответил. Даже не посмотрел на меня на прощание. – Тебе нужно его забыть, – категорически заявляет Григорьевна. – Забудь о нем, Белла! Господи, да что же он за мужчина?! Настоящие мужчины так себя с женщинами не ведут! Тело на соседней койке зашевелилось, и Григорьевна переходит на шепот: – Имей гордость, Белла, забудь о нем. Знаешь, сколько еще их у тебя будет? О-го-го сколько! Чтоб не быть голословной, разводит руками как можно шире. – Брешешь ты все, – доносится с соседней кровати. Белла ложится на койку так же, как остальные пациенты. Кажется, что даже не дышит, просто смотрит в потолок. Григорьевна неловко топчется рядом. Наконец решается спросить о том, о чем ее подмывало спросить с самого начала: – Белла, а почему ты ходила по улице голой? Та не отвечает. – Белла, ты меня слышишь? Скажи мне. Я твой друг. Я должна знать. – Оказалось, что у меня нет купальника, – спокойно отвечает Белла и закрывает глаза. * * * Две немолодые женщины тянут Беллу с собой через дыру в заборе. – Не бойся, – говорят они, – пошли с нами. Мы только туда и назад. Они нам ничего не сделают. Имеем право. Белла колеблется. Если честно, ей нравится и тут. За забором Белла чувствует себя в безопасности. – Я не знаю, хочу ли выходить, – говорит Белла. – Как это не хочешь?! – почти кричат женщины. – Ты должна! Эта церковь когда-то была нашей. – Нашей? Женщины смотрят на Беллу как на сумасшедшую. – Когда-то все это был монастырь. А потом пришли психи и возрадовались. Белла ничего не понимает, но понимает, что должна идти. Пролезает в дыру в заборе. Женщины ободряюще похлопывают ее по плечу. – А когда здесь был монастырь? – Белла замечает, что церковь и психушка, хоть и разделены забором, но сходны по архитектуре. Женщины застигнуты вопросом врасплох. – Десять лет назад, еще при Брежневе, – уверенно говорит одна. – Верка, что ты мелешь? – возражает другая. – При русском царе еще! – Ну, по истории у нас – это ты. Идем. Все трое направляются в сторону церкви. Церковь большая, белая, с зелеными куполами. – Церковь что надо, настоящая, – говорит Верка Белле. – Сейчас увидишь. Даже второй этаж есть. Я, правда, на втором этаже еще не была – не успеваю добежать… – А священник в церкви есть? – Какой священник?! Церковь недействующая. Там только музейные работники, падлы, жить нам не дают. Гоняют туда-сюда, будто мы свиньи, а не люди. Если будут что-нибудь тебе говорить – посылай подальше. Не имеют права. Все это наше было!!! Белла дрожит то ли от страха, то ли от нервного возбуждения. Женщины проворно открывают перед ней массивные деревянные двери с коваными кольцами вместо ручек. – Ну, вперед, – говорят. – Не бойся. Заходи, как королева! Внутри церкви полумрак. Возле алтаря горят свечки. – Вход две гривны, – слышит справа от себя. Кассирша музея «Кирилловская церковь» вопросительно смотрит на Беллу. – Вход в музей две гривны. Белла игнорирует кассиршу и проходит дальше. На стенах – стершиеся от времени фрески. Тела, ноги, головы, нимбы. – Женщина, вы что, меня не слышите? – Я не должна платить, – говорит Белла, – все это когда-то было моим. – Напасть какая-то, психи эти, – недовольно бормочет себе под нос кассирша и отступает. Белла бродит между стенами. На одной – фигура ангела в голубом плаще с наполовину закрученным свитком в руках. Под ним надпись: «Ангел, что свивает небо». Белла прислоняется к ангелу, и ей кажется, что она сейчас врастет в стену, станет ее частью, одной из фресок. Ангел внимательно следит за Беллой. – Я такая грешница, – шепчет Белла и целует ему ноги. Кассирша музея, она же, очевидно, и его охрана, бросается к Белле с криком. – Ну я же специально для вас написала черным по белому! Ну вы хоть читать-то умеете?! Ну как мне с вами бороться?! Сидите себе в своих палатах – зачем вы сюда ходите? Ненормальные! Кассирша тянет Беллу к выходу. Тыкает пальцем в небольшое объявление на двери: «Уважаемые прихожане, посетители музея и пациенты психиатрической больницы! Просим вас не целовать стены церкви. Благодарим за понимание. Администрация музея». Рядом еще одно объявление: «Уважаемые прихожане и посетители музея! Просим вас не кормить больных». 4 – Григоривна, вы курите? Артем Миколаевич с пластиковым стаканчиком растворимого кофе в руках возвращается после обеденного перерыва в поликлинику. Григорьевна стоит возле парадных дверей, как раз рядом с урной, и наспех докуривает десятую за сегодня сигарету. – А что? Григорьевна старается на него не смотреть. – Нехорошо, когда врачи курят. – Терапевтам можно. Артем Миколаевич улыбается и встает рядом с Григорьевной. – Хотите глотнуть моего кофе? К сигарете кофе – как раз хорошо. – Спасибо, – Григорьевна берет у него пластиковый стаканчик. Как будто поцеловались, думает надпивая. – Как у вас дела? Что не заходите ко мне?.. – Времени нет. Так много всяких дел. Не хочу вам голову морочить, Артем Миколаевич. – Григорьевна, вы мне никогда голову не морочили, потому что я ее теряю, когда вас вижу. «И как мне это выдержать?» – думает Григорьевна. – Может, зайдете ко мне в конце смены? Поговорим. У меня есть ваши любимые конфеты. – Не знаю… Наверное, не смогу… Артем Миколаевич берет Григорьевну за руку. – Вы что-то похудели или мне кажется? – Кажется. Куда мне еще худеть? Я и так как саранча. – Если и саранча, то очень хорошенькая. Артем Миколаевич еле заметно гладит Григорьевне ладонь. Ладонь печет огнем. – Как ваша знакомая… Белла? – с загадочным видом спрашивает Артем Миколаевич. – Хорошо. – Ей больше никто не снится? |