Онлайн книга «Да будем мы прощены»
– И в какой момент моего «задания» я должен сказать: «Кстати, у меня тут двести фунтов ближневосточных сластей, они же еврейская еда, в багажнике. Вас интересует?» – Играйте на слух, – советует один из неопознанных. – А почему участвует столько ведомств? – Транзакции были международные, источников денег множество, и использовалась информация, считающаяся совершенно секретной. Слишком легко к ней получили доступ ваш брат и этот израильтянин. – Вы думаете, он шпион? Двойной агент? – Я думаю, пора закрыть рот и начинать работать, – отвечает человек из непонятного ведомства. – Одно указание: когда будете общаться с братом и его подельником, держитесь так, чтобы между вами и любым другим человеком была дистанция. Вы же не хотите оказаться случайной жертвой? Наши солдаты вооружены, вместо пуль – экспериментальные снаряды. Исследуем продукт на основе глицерина, вводимый проникающим дротиком. Чтобы можно было добавить дополнительный агент при желании. – Агент? – Нервно-паралитический, или какой-нибудь биологический агент, или снотворное. Ничего такого, о чем бы вам стоило волноваться. Уолтер Пенни подводит итог: – На этой неделе мы выбросили маркер, посылающий сигнал, – туда тебе и надо ехать. В твою машину мы поставили GPS-навигатор, он тебя приведет. И для вспомогательного персонала операции мы используем тот же маркер. Наверное, у меня лицо непонимающее. – Для солдат, – поясняет он. – Теперь в твоей машине жучки, микрофоны внутри и снаружи. Не разговаривай с нами и не связывайся никак в пути. Тебе ехать две с половиной мили по разбитой старой дороге, даже не дороге, а тропе. Вдруг все приходит в движение, меня подталкивают обратно в машину – поторапливают. Дорога темнее темного – будто едешь по туннелю, где никогда не бывает света в конце. Фары машины высвечивают дорогу лишь за полсекунды до того, как я проеду. И я двигаюсь вслепую на мигающий огонь. Несколько раз дорогу перекрывают упавшие стволы, приходится их объезжать. Я подруливаю к месту, и навигатор выключается, даже не дожидаясь моего прикосновения. Пару раз мигаю дальним светом, потом вылезаю из машины. Слышу шелест в кустах. На свет фар выходит Джордж. Он выглядит отлично – закаленный и обветренный, отдохнувший, как в воскресное утро. – Привет, Джордж! Как жизнь? Он подходит меня обнять, что для него вроде бы необычно. – Ты меня обнимаешь или обыскиваешь? – Джордж не отвечает. – Рад, что ты получил мой подарок. – Прием хреновый, – говорит Джордж. – Если облаками закрыто, ничего не получаю. – А «Нетфликс»? – Сильно тормозит. – А можно взглянуть? Я еще ни одного сам не видел. Джордж расстегивает куртку и достает айпад. Экран светится. – Красивая штука, правда? – Я постукиваю по разным приложениям. – Как тут фотографии достать? Джордж тыкает куда-то, и открываются фотографии детей, перемежаемые снимками автоматов, пистолетов и прочей военной техники. – Это что? – спрашиваю я. – Всякая фигня, – отвечает он. – Помнишь, как мы с тобой играли в солдат, в «Героев Хогана» и всякое такое? – Ага. – Ну, так я снова начал. Тут особо делать нечего. – Здорово, – говорю я. Тыкаю в почтовый ящик – вываливается письмо на иврите. – Без очков не разберу, – говорю я, делая вид, будто не понял, что это другой язык. Пока не видел пусковых установок с арабскими надписями и электронных писем из Израиля, я не верил на самом-то деле Уолтеру Пенни: считал это какой-то идиотской игрой. Но сейчас все складывается. Джордж всегда любил быть важной шишкой, рулить и править, и больше всего в детстве любил играть в войну. – Тормозит, сука! – Джордж забирает у меня айпад и встряхивает его, как рисовалку, где так стираются линии. – Наверняка вскоре должен появиться более быстрый. – Я достаю пакет с бумагами, которые Джордж должен подписать. – Прости, что с этим пристаю; не мог дозвониться до твоего адвоката. – Я тоже не могу. И на письма он не отвечает. – Хочешь, поспрашиваю насчет другого? – Можно, – говорит Джордж и подписывает документ за документом на капоте машины. Я постепенно успокаиваюсь. – Белье мое привез? – спрашивает Джордж. – Ага. – Это хорошо. А то здесь выдают дерьмо какое-то. Казенные плавки, вокруг ног натирают, потом бегать невозможно, и тесные, как черт. Яйца-то большие. – Да, ты всегда так про себя говорил. – Кастрюли-сковородки привез? – спрашивает он, не прекращая подписывать. – Со мной. Много готовишь? – Тут, знаешь, не тридцатиминутная зона доставки «Домино-пицца». – И что готовишь? – Сырный соус, арахисовый соус. Муки здесь полно, масла, сыра, арахисового масла и макарон. Сахара вот мало, нужно еще. У тебя с собой есть? Я вытаскиваю из карманов пару пакетов сахарозаменителя «Спленда». – Если бы ты предупредил, я бы… – Свечи? – перебивает он меня, будто торопится. – Вот те, что нашел, – говорю я, передавая ему свечи. – Это свечи Джейн. Он берет их так, будто они самое важное во всем этом. – Спички? Открываю пассажирскую дверцу и копаюсь в отделении для перчаток. Вываливается всякое барахло. – Сигнальные огни мне отдай, – требует Джордж. – Они могут понадобиться. – Блин, как на Хеллоуин угощение просишь, – бурчу я, передавая ему сигнальные огни и все закуски, что приготовил на дорогу. Джордж хватает из подставки полупустую бутылку кока-колы и допивает до дна. – Поразительно, – говорит он. – Как божественный нектар этот вкус. Чего бы им здесь, на фиг, не поставить автомат с колой? – Я тебе подарок привез, – говорю я, вынимая жестянку с печеньем. Джордж искренне радуется, но вид у него тут же становится озабоченным: – Это жестянка Лилиан? Я энергично киваю. – Что случилось? Она умерла? – Жестянку я одолжил, а с тетушкой все в порядке, – отвечаю я, неожиданно впадая в панику. Об этом-то я и не подумал: откуда у меня жестянка Лилиан. Только помнил, что ее печенье – хорошая приманка. Я гордо открываю жестянку. В ней лежит точно такая же старая, сморщенная, редко заменяемая пергаментная бумага. Печенья бледноваты, но точно так же из них выпирают шоколадная крошка и половинки орехов. – Сколько? – спрашивает Джордж, глядя на меня в ожидании, как ребенок. Он не понял, что стоит ему захотеть – и вся коробка его. |