Онлайн книга «Да будем мы прощены»
Боль в глазу убийственная. После занятия захожу в медицинский центр. У них установка для промывания глаза, смонтированная прямо над раковиной. Дежурная «сестра», открывающая краны, напоминает: – Просто чтобы вы знали: я на самом деле не медсестра, а санитарка, медсестру сократили еще два года назад, когда урезали бюджет, так что ее у нас нет… – Потом она спрашивает: – Вы уверены, что никакой химии в глаз не попало, что роговицу не обожгло? – Это просто земля была, – говорю я и думаю, что вполне могла быть и химия. Может, в ванной был какой-нибудь освежитель для туалета, и я им сдуру промыл себе глаз. Не-сестра дает мне какую-то мазь, такую густую, что теперь перед глазами все расплывается. – Это лубрикант, – говорит она. – На ночь еще положите, и если завтра боль не утихнет, то к врачу. – Спасибо. Наполовину ослепший, выхожу на парковку. В ушах еще звучит спокойный голос индийского студента насчет того, что ему отрежут голову. Чертов конверт по-прежнему в машине. Я сажусь и еду к дому Шварца. Открывает его жена. Я отдаю ей конверт: – Это для Шварца. – Его нет дома, – отвечает она. – Он на факультетском вечере. – Возьмите вот это. Я слегка агрессивно протягиваю ей конверт. – В этом нет необходимости… – начинает она. – Я это ему возвращаю, – объясняю я. – И конверт, и его содержимое принадлежат ему. – А что это? – Не знаю, я не открывал. Он оставил его у меня в машине. Она берет конверт со словами: – С вашей стороны очень мило, что вы его вернули. Я молча пожимаю плечами. – А что у вас с глазом? – Укус паука, – отвечаю я невесть почему. – Наверное, надо что-нибудь сделать. Нехорошо выглядит. – Обязательно. Я поворачиваюсь уходить. – С нетерпением жду, когда смогу прочесть вашу книгу, – говорит она мне вслед. – Мой муж то и дело о ней вспоминает. – До свидания, счастливо оставаться, – отвечаю я, не оборачиваясь. Телефон звонит, когда готовлю себе ужин. Хватаю трубку, думая, что это может быть она – Джулия Никсон Эйзенхауэр. – Привет! – говорит Нейт. – Пытался тебе позвонить раньше, тебя не было. – У меня занятия. – Может, стоило бы сообщение поменять на автоответчике. Там все еще мама. Я так себя и не заставил его сменить. Не могу стереть Джейн. Но понимаю, каково ему слышать ее голос. – Завтра новый автоответчик поставлю, – отвечаю я, умалчивая о том, что мне очень нравится слышать произнесенное голосом Джейн небрежное: «Здравствуйте! Нас сейчас нет дома…» – Я все думаю про того мальчика, с автомобильной аварии, – говорит Нейт. – Мы должны о нем позаботиться. – Я знаю, тебя заботит его судьба. Поговорю с адвокатом твоего отца, узнаю, что мы можем сделать. Я и правда рад слышать его голос, но еще меня беспокоит мысль: есть ли у Джорджа режим ожидания на звонки? Если вдруг Джулия Эйзенхауэр позвонит и услышит сигнал «занято»? Я прерываю речь Нейта внезапным вопросом: – У этого телефона есть режим ожидания? – А что такое? У тебя гудит? – спрашивает Нейт. – Не знаю даже. – Когда есть ожидающий звонок, слышны гудки. И если кто-то записывает разговор, тоже гудки слышны. – Ты записываешь? – спрашиваю я. – Нет. Но я знаю об этом, поскольку мы это проходили в курсе «Политические скандалы двадцатого века» – можно было такой выбрать по истории. Если хочешь записать разговор, то сначала надо спросить разрешения, записать разрешение и подтверждение: твой абонент знает, что разговор записывается. – Интересно. А в каком контексте возник этот вопрос? – Мы проходили Уотергейт, и я работу писал про тетю Роуз. – Про кого? – Роуз Мэри Вудс. Она была секретаршей Никсона. – Конечно, – говорю я гордо. – Ты же знаешь: Никсон – моя специальность. – Я знаю. Дети Никсона звали ее «тетя Роуз». Она была ему беззаветно верна, – говорит Нейт. – А меня интересуют вопросы верности, даже если человек, которому преданы, порочен, преступен или вообще какой-то не такой. Еще я изучаю эволюцию «диктабелта» – эта аппаратура появилась в сорок седьмом году вместо «эдифона», а после нее, конечно, был катушечный магнитофон, а потом и еще потом какие-то уже фантастические штуки, в том числе восьмидорожечный магнитофон, у отца до сих пор такой есть – он хранит экземпляр записи живого концерта «Айрон баттерфлай», красная такая, лежит у него в ящике с носками… – Нейт останавливается, явно решив, что сболтнул лишнего. – Как там Тесси? – Ничего, только понос у нее. Залезла в мусор. – Это она любит. Ну, пойду я, пожалуй, у меня домашней работы куча. – Ладно, – отвечаю я. – Спрошу про мальчика, но, ручаюсь, ничего мы до суда сделать не сможем. Это будет выглядеть как попытка повлиять на его исход. – Я об этом не подумал, – отвечает Нейт. – Я только о мальчике думал. На следующее утро, раннее и ясное, звонит телефон. – Простите, что так долго. У меня был напряженный день, – говорит Джулия Никсон Эйзенхауэр. – Я однажды вашего отца издали видел, – выпаливаю я настолько взволнованный, что даже пот прошибает. – Я был в предвыпускном классе, и нас всех повезли в Вашингтон. Ходили в Белый дом, а ваш отец принимал какого-то почетного гостя иностранного, я его видел издалека, через газон. А потом в Смитсоновский музей, показывали маятник Фуко и флаг из Форт-Генри, который Мэри Янг Пикерсгилл сшила, – тот, что был замечен Фрэнсисом Скоттом Ки и вдохновил его написать «Знамя, усыпанное звездами». Мы ходили на Монетный двор, в Бюро по выписке денежных знаков и в Национальный архив, где Декларация независимости. – Все это ко мне возвращается, захлестывает. Я же не помнил ничего этого, пока не зазвонил телефон, и как будто открылась дверь в какой-то мозговой чулан, и оттуда посыпалось наваленное под потолок. – Я люблю Вашингтон. Когда был моложе, то мечтал вырасти и жить в Вашингтоне, ездить на работу по Индепенденс-авеню, мимо Смитсоновского института, в Капитолий Соединенных Штатов… – Боже мой, – говорит она, когда я останавливаюсь дыхание перевести, – вы истинный патриот. – Спасибо, – отвечаю я. – С вами говорить – это волнующее переживание. – Не знаю, насколько вы в курсе всех событий, – говорит она, – так что простите, если скажу то, что вы уже знаете. С две тысячи седьмого года библиотека вошла в федеральную систему президентских библиотек. До того это была частная библиотека, содержащая пред– и постпрезидентские материалы моего отца. |