Онлайн книга «Добро пожаловать в Некрополь»
21. Хутор на Свитязе, 25–26 июня 1941 года На следующий день гитлеровцам ценой невероятных усилий и жертв удалось склонить чашу весов в свою пользу. Пограничников и части пятой армии, и днём, и ночью оказывающих героическое сопротивление, цепляющихся за каждую пядь родной советской земельки, отбросили к Ковелю. В 22 часа, когда уже стемнело, от длинной колонны оккупационных войск, потихоньку тянущейся в сторону этого крупного железнодорожного узла, возле города Любомля отделились несколько автомобилей и повернули налево — в сторону знаменитого каскада Шацких озёр. Кто ехал в первом из них, с закрытым кузовом, разглядеть не представлялось возможным, а в открытых кузовах второй и третьей теснились десятки советских военнопленных. В райцентре грузовики снова повернули налево и неспешно покатили за село Свитязь — в густой смешанный лес. Около полуночи они наконец добрались до своей цели и остановились у заброшенного дома. Несущий вахту Василий сразу поднял своих товарищей. Ковальчук услышал шум и тоже проснулся. Но виду не подал. Продолжал поcапывать, лёжа на спине. Грызачёв завернул машины за хату; военнопленные спрыгнули с кузовов и, сбившись в одну большую кучу, стали устраиваться на ночлег. А из будки первой машины при помощи диверсантов вышли трое убелённых сединами мужчин и направились в дом. Для них целиком и полностью отвели одну из комнат. Лейтенант собирался немедля разбудить «русского профессора», чтобы устроить ему тщательную проверку, но гости распорядились не делать этого до утра: мол, никуда не денется… Больше Иван так и не уснул. Дождавшись рассвета, вскочил с кровати, оделся и под тяжёлым взором недремлющего Грини пошёл во двор. А вдруг это последний день в его жизни? Надо сполна насладиться солнцем, небом, щедростью живописной волынской природы… Вокруг военнопленных на всякий случай ходил Павел, хотя те, испуганные, подавленные, грязные, голодные, и так не собирались никуда бежать. А на лавке уже сидел один из гостей — невысокий очкарик лет шестидесяти с вьющимися, плохо подстриженными бакенбардами из прошлого века. После долгой дороги ему явно не терпелось с кем-то пообщаться, и русский коллега подвернулся как нельзя кстати. — Давайте знакомиться, я профессор Липке из Лейпцигского университета… — Приятно! — А вы тот самый Селезнёв? — Да. Вениамин Сигизмундович. — Я читал… Читал все ваши труды. Знаете, мне кажется, что больше вас для развития нашей отрасли, я имею в виду ядерную физику, не сделал никто… — Ой, не льстите. Как вас зовут? — Юрген-Клаус, не знали? — Простите — запамятовал… Для нас, русских, двойные имена в диковинку… В это время на улицу выскочил Грызачёв. В одном нижнем белье. Заметил мирно беседующих учёных и похлопал Ивана по плечу. — Общаетесь? — Так точно, — за обоих отчитался Липке. — Посидите, послушайте нашу дискуссию. — Зачем?! Всё равно я в этом ничего не понимаю, — устало отмахнулся лейтенант и пошёл прочь. А Юрген-Клаус ни на миг не умолкал: — Вначале тридцатых я работал у Юри Гарольда в Колумбийском университете. Именно тогда он впервые обнаружил в природной среде молекулы тяжёловодородной воды и получил за это… Ковальчук понимал, что ему надо вставить хоть что-нибудь, и наугад бросил: — Нобелевскую премию. А что ещё он мог сказать? Как ни странно, угадал! — Совершенно верно, — продолжал Липке. — А уже в 1933 году Гилберт Льюис кстати, наставник Юри, выделил чистую тяжёлую воду. — Мы здесь, в Союзе, слишком мало знаем о работах американцев, — попытался неуклюже оправдать своё невежество Иван Иванович. — Но от них не отстаём, вы уж поверьте на слово. — Верю! Кстати, у вас чудесный немецкий. Где учили? — Да так… Стажировался в Берлине во времена нашей предвоенной дружбы. Лучше бы он этого не говорил! — Как? Вас, гениального учёного, который знает столько секретов, выпустили из СССР? — сразу же засомневался немец. — Ну да, я же — член партии, преданный и верный. Был. Они оба рассмеялись и на мгновение отвлеклись друг от друга, чтобы помахать ручками Грызачёву, медленно возвращающемуся в свои «апартаменты». И тут Липке окончательно добил «коллегу»: — Сегодня вечером к нам присоединятся двое физиков-химиков из Гумбольдтского университета, наверняка вы знакомы с ними лично. И Ковальчук понял, что ему пора «делать ноги»… — Простите, Юрген-Клаус, вы не хотите искупаться? — Нет, что вы! — А мы с лейтенантом никогда не упускаем случая… — С удовольствием понаблюдаю за вами. — Что ж, пошли… Сначала капитан планировал взять Липке в заложники и скрыться вместе с ним, но вовремя одумался, поняв, что в таком случае немцы будут грызть землю, чтобы найти пропажу… А если он исчезнет один, шансов выбраться живым из этой передряги будет несравнимо больше. Иван Иванович сложил свою одежду на песке и вошёл в воду. Медлить не стал, забежал за камыши и пустился вдоль них вплавь, чтобы метров через двести снова выбраться на берег и в одних трусах рвануть в глубь леса. Юрген-Клаус поднял крик только через полчаса: — Селезнёв утонул! Диверсанты сначала проныряли всю прилегающую акваторию Свитязя, затем прочесали близлежащий лес, задействовав для этого наиболее крепких военнопленных, но Ковальчука и след простыл! 22. Волынская область УССР, леса между Любомлем и Ковелем, 25–26 июня 1941 года Когда Иван Иванович, босой и чуть ли не донага раздетый, влетел в березовую рощу, там пас коров какой-то немолодой крестьянин, который, несмотря на лето, был в ватных штанах и фуфайке. — Раздевайся! — скорчив на лице страшную гримасу, заорал Ковальчук. — Ну же! — А я що, голый до дому пиду? Та мэнэ ж бабы засмиють! — Давай быстрее! После победы верну! — Ага… Вид вас, коммунякив, дочекаешься… В тридцать девятому золоти горы обицяли, а що выйшло? Пастух продолжал ворчать, но сапоги снимать всё же начал. — А ты, дед, оказывается, контра… Пристрелить бы тебя, да пистолета нет. И пули жалко! — Ишь, какой ты жалостливый, москалик… — Сам такой! Я з Кашивки, що биля Ковеля, можэ, чув? — наконец догадался перейти на родной язык чекист. — Чув, звычайно… Так чому ж ты не по-нашему балакаешь? Бери, сынку, бери всэ, потим пры нагоди виддасы! |