Онлайн книга «Добро пожаловать в Некрополь»
— Спасибо. И всё же… Куда это они? — Военная тайна! 27. Территория в войну — Голобского, а сейчас Ковельского района Волынской области Украины, 27 июня 1941 года Ковальчук догнал отряд красноармейцев и пошёл позади них по Луцкому шоссе. Совсем скоро он свернёт налево и направится на восток. Там, ровно посередине между Ковелем и Маневичами, лежит его родная Кашовка. Самое светлое, самое счастливое место на свете… Капитан приветливо махнул рукой незнакомому бойцу из последней шеренги, время от времени поворачивавшему голову назад, показывая, что дальше ему с ним не по пути, и сошёл с мощёной дороги. И вдруг вспомнил… Всего в нескольких километрах от места, где он сейчас волею судеб оказался, находится небольшая деревенька Битень, где ещё до войны был тайно оборудован резервный командный пункт 5-й армии. Именно там сейчас могут пребывать и Потапов, и Белоцерковский, и многие другие товарищи! К тому же на КП точно есть связь с киевским и московским руководством… Он весело улыбнулся (сам себе, лесу, солнцу) и побежал догонять скрывшихся за поворотом солдат. 28. Деревня Битень тогда Голобcкого, сейчас Ковельского района Волынской области Украины, 27 июня 1941 года — Стой, раз-два! — скомандовал лейтенант, и колонна замерла у поворота на Битень. А сам офицер решил проверить документы странного мужчины, увязавшегося за его отрядом ещё от Ковеля. Ковальчук предъявил пропуск и по-военному добавил: — Следую за вами в резервный командный пункт для встречи с начальником особого отдела. — Становитесь в строй… — Есть! Капитан занял свободное место рядом с солдатом, с которым по пути обменивался дружескими знаками, и, как все, стал твёрдо чеканить шаг. Скопление войск, спешно занимающих новую линию обороны после поражения под Луцком, было видно издалека. Здесь и бойцы-артиллеристы первой противотанковой бригады Москаленко, и пехотинцы Федюнинского, и лётчики, и танкисты, и пограничники. Их явно недостаточно для организованного сопротивления врагу — большинство бойцов просто разбежались по лесам, и отряд, вместе с которым прибыл Ковальчук, был призван заткнуть образовавшуюся брешь. Лейтенант лично сопроводил «приблуду» в штаб и доложил дежурному: — Этот гражданин требует встречи с начальником особого отдела. — Понял. Как вас представить? — Иван Иванович Ковальчук. — Звание у вас есть? — Никак нет. Штатский я. — Понял! Красноармеец скрылся в бетонном бункере, ненадолго оставляя капитана наедине со своими большей частью грустными мыслями. Опытный контрразведчик хорошо знал, что скоро к нему выйдет либо сам подполковник Белоцерковский, который в случае войны должен был занять пост начальника Особого отдела 5-й армии, либо (если Иван Митрофанович, не дай Боже, мёртв) кто-то из его заместителей, но всё равно нервничал. Неизвестно, как воспримут его неожиданное воскрешение коллеги! Однако то, что происходило дальше, превзошло все самые оптимистические ожидания. Белоцерковский был не просто рад — счастлив! — Ваня, дорогой, жив!!! — Так точно жив, товарищ майор. — А мы от тебя весточку получили… — Какую? — Вчера участковый Тур доставил в Битень профессора Селезнёва. Мы на этом деле столько плюсов перед Ставкой заработали! — Рад стараться. Володя здесь? — Здесь, где же ему быть? Он вышел к войскам 61-го полка под командованием Григория Сергеевича Антонова и дальше пробирался вместе с ним. — Ну, слава богу. — Что, веровать начал? — Никак нет… Так, Иван Митрофанович, к слову пришлось. — Как оказалось, профессор Селезнёв — наш ведущий специалист в области ядерных исследований. Конечно, сволочь ещё та! Ему, по всей видимости, была известна точная дата начала войны, ибо 21-го он выехал из Киева в Ковель, а уже оттуда добирался в деревню Свитязь. — С какой целью? — Это ты у него спроси. — Спрошу… при первой возможности. А подполковник Сурженко? — Георгий Георгиевич? — Да. Я передал ему табельное оружие и служебное удостоверение. — Можешь запить водой. — Это почему же? — Он даже свой партийный билет заханырил так, что не смог найти. Бросил оружие, переоделся в гражданское платье… — Платье? — Но не в буквальном смысле, как его бабы понимают. — Ясно… Вы как себе хотите, а я в предательство Георгия Георгиевича ни за что не поверю. Доверяю ему, как самому себе! — Это хорошо, Ваня, очень хорошо, что ты не сомневаешься в товарищах. Но… Я уже поставил перед высшим руководством вопрос о лишении Сурженко воинского звания [19] . — Зря. Честное слово — зря! Не наказывать его надо, а поощрять. Если б не бойцы 98-го погранотряда, немец давно взял бы Ковель! — Ладно. Не горячись. В Москве с ним разберутся. Как всегда, честно и объективно. — Ну да… Объективно! Главное, чтоб по справедливости… 29. Там же, часом позже — А теперь рассказывай в подробностях об этом деле, — приказал Белоцерковский и только тогда представил своего спутника: — Михаил Иванович Потапов, командующий пятой армией РККА. — Капитан госбезопасности Ковальчук. — Помню. Мы с вами неоднократно общались по телефону. В Луцке, — приветливо улыбнулся командарм. — Так точно. — Прошу вас… Докладывайте… Ничего не упуская. — 21 июня к нам в управление поступил сигнал от капитана Ковалёва, заместителя начальника 98-го погранотряда по разведке, об активизации деятельности немецких диверсантов в зоне ответственности восьмой заставы. — Товарища Старовойтова? — уточнил Потапов. — Так точно. — Молодой, но довольно толковый офицер, грамотный, честный. — Так вот, его подчинённые подстрелили одного из лазутчиков. Как оказалось, радиста — Вилли Штоффа. Узнав об этом, Иван Митрофанович отправил меня в командировку в Любомль, и Вилли, уже по моему приказу, связался с Берлинским центром. Руководство поставило перед его группой, которую наши пограничники, кстати говоря, полностью разгромили, новое задание: выдвинуться в район озера Свитязь и поступить в распоряжение некоего профессора Вениамина Сигизмундовича Селезнёва. Я пришёл к выводу, что Центр вряд ли оставит без внимания такого ценного персонажа и непременно пошлёт за ним ещё одну группу, и решил её опередить. Как вы уже знаете, мне это удалось. Но на Свитязь неожиданно прибыла целая делегация из Германии, некоторые из учёных знали Селёзнева в лицо, и я не нашёл ничего лучшего, как инсценировать собственную смерть. |