Онлайн книга «Топоры и Лотосы»
|
Я не закончил. Ресту-Влайя с самоубийственной отвагой шагнула вперед и рубанула активанта топором. Сверху вниз! От плохо оконтуренного темени до утонувшего в мареве паха! Байонс шагнул вперед. И... Гром и молния! Ресту-Влайя совершила чудо. Горячий студень, являвшийся в тот миг зримой формой человеческой матрицы Байонса, издал звук слоновьего поцелуя – так остатки воды уходят в горловину раковины. И со скоростью неуправляемой ядерной реакции схлопнулся в обычного, «холодного» Байонса – человека из плоти и крови! Отгулявшийся активант был облачен в скафандр с герметизированным забралом – как и положено. В ходе катализации активант уносит с собой в «горячий» режим до тонны сопутствующей массы, которая часто, хотя и не всегда, восстанавливается в первозданном виде. Бесследно исчезает только кольцо-катализатор. Инстинкты Ресту-Влайи опережали ее эмоции. Два энергичных взмаха топора – и Байонс упал замертво с разбитым забралом. Я редко теряюсь. Но то, что произошло, опровергало разом мои представления о современной войне и теории вероятностей. Я остолбенел. Чего не скажешь о Ресту-Влайе. Убедившись, что с Байонсом покончено, она резко обернулась ко мне и, держа топор на отлете, заорала: – Где остальные?! Сколько их?! Я молчал. – Клянусь Кометой, сейчас здесь будут два мертвых человека! Я хихикнул. – Что?! Не слышу?! – А как же замок? – Какой замок, красный ты носач?! – Плавающий. Плавающий замок. И звездолет. Забыла? Я – твой звездолет и четыреста четыре свитка древней поэзии. Будь на ее месте человек, после таких слов он бы меня точно прикончил. Ради красоты жеста. Но для Ресту-Влайи аргумент был выбран оптимально. Ее свирепость сразу же пошла на убыль. – Ты сын триедино совокупляющейся самки, – проворчала она. – Зачем ты на меня напал? – Я на тебя не нападал, дочь дуры, а убирал твою башку с директрисы огня. Первый шаровик был твой. И, как ты могла заметить, не вполне обычный шаровик. – А это был не вполне обычный человек? – она махнула рукой в сторону Байонса. – Не вполне. – У вас таких много? – Предостаточно, – я через силу ухмыльнулся, на самом деле мне было тошно. – Пожалуй, вы можете выиграть войну, – рассудительно заметила Ресту-Влайя. – И все-таки, ответь: на меня еще нападения будут? – Не могу тебе сказать. Думай сама. – Я понимаю. Сейчас ты огорчен гибелью своего товарища и не хочешь говорить. Можешь оплакать его. Я не возражал. Он все-таки был моим солдатом. Проклятая война. В этой истории с Байонсом было много странного. Можно сказать: сплошные странности. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что полковник разведки в моем лице может все. Даже объяснить необъяснимое. Первая причина, по которой Байонс-активант мог превратиться в Байонса-человека, была тривиальной: окончание отпущенного времени стабилизации Кванта Аль-Фараби. Величина это произвольная, регулировать ее наши биотехнологи так толком и не научились. То есть можно было предположить, что охлаждение Байонса случайным образом пришлось на те самые секунды, когда Ресту-Влайя размахивала топором. И никакой причинной связи между этими событиями нет. Вторая гипотеза основывалась на том, что причинная связь есть. Выстрел из лучемета на максимальной мощности, удар топора и (вот что важно) контакт Байонса-активанта с моим кольцом-катализатором на железке топора – роковыми стали именно эти события все вместе или какое-то одно из них. Пока я размышлял и копал могилу, Ресту-Влайя занималась вот чем. Она с видом следователя из военной прокуратуры разгуливала по, так сказать, месту происшествия и что-то вымеряла. И шагами, и лазерным дальномером. Еще она внимательно рассматривала глубокие звездообразные ожоги, оставленные на стволах деревьев шаровыми молниями. Наконец она остановилась прямо надо мной и осведомилась: – Это что за ямка? – Могила. – Вспомнила. Вы хороните своих в земле. Руками ты будешь копать до зимы. – У высокородной есть другие предложения? – Если бы работал лучемет, были бы. Но я тебе и без лучемета помогу. Она вытащила из своего костюма приборную панель, при помощи которой собиралась управлять шаровыми молниями. – Не жалко? – Игрушка. Дома таких много. Ее импровизированная лопатка оказалась на удивление производительной. Мы управились довольно быстро. Правда, могила получилась неглубокой и ее сразу залило водой. – Мой синтезатор тоже можно похоронить, – некстати брякнула она. – У меня нет настроения для шуток. – Ты не понял. Нам теперь нечего есть. А тебе скоро станет нечем дышать. – Боже мой... Мне на мгновение показалось, что вот, вот она, ирония судьбы! Байонс все-таки убил меня, полковника-предателя, хотя вовсе и не так, как рассчитывал. Что ж, то-то его душа посмеется. И тут же, подумав о Байонсе, я осознал, что его останки – это не только тело, но еще и скафандр! А в скафандр встроен фильтр, который способен жрать местную углекислоту хоть целую неделю, выдавая вполне сносный воздух – правда, почти без азота, но кому он нужен?. При первом, поверхностном осмотре, я обратил внимание только на то, что скафандр Байонса располосован осколками. Мой сержант, судя по всему, успел надеть кольцо-катализатор, будучи уже тяжело ранен. (Применительно к активанту корректнее сказать – поврежден.) К счастью, его фильтр, в отличие от моего, оказался цел и невредим. – Вот эта штука поможет мне дышать, – сказал я Ресту-Влайе. – Судьба тебя любит. – Тебя тоже. Я имел в виду, что выстоять против активанта это нечто большее, чем везение. Поняла она меня или нет – не знаю. Когда мы похоронили Байонса, Ресту-Влайя прикоснулась к моему локтю и сказала: – Я все проверила. Ты был прав. Твой солдат действительно имел возможность убить меня. – Стал бы я врать. – Выходит, ты спас мне жизнь. Зачем? – Это невозможно объяснить. Единственное, что могу тебе сказать – не от большой любви к тойлангам. – Хорошо. Давай отдохнем четырнадцать тиков и пойдем дальше. – Годится. Не глядя под ноги (везде были лужи, выбирать не приходилось), я лег на спину и сладко потянулся. Ресту-Влайя последовала моему примеру. |