Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Удавлю дешевку… – пробормотал сиплый голос. – Да энто баба здешняя, – услышала она Малафея. – Брось, Катька… Она видела над собой пухлый, криво улыбающийся рот и серьгу в ухе. Рядом кто-то сдавленно стонал. – Вали отседа. Хайло разинешь – пойдешь на шкварки… Перепуганная, она стояла посереди горницы, прислушиваясь к голосам на дворе. – Эй, ты где, баба? Тащи воды! – Никуды не пойду. – Варвара заплакала. – Спать хочу, ночь на дворе… Малафей шагнул к ней, она отпрянула. Из ладони у него торчал финский нож. – Пришью, как жучку! На траве лежал мужик с посеревшим, заросшим щетиной лицом и прерывисто, с присвистом дышал. Варвара попыталась задрать намокшую кровью рубаху, но он со стоном ударил ее по руке. – Чего же ты дерешься, дурень? Стерпи маненько… – Не довезу я его! – с надрывом закричал малый с серьгой в ухе, тот, которого Малафей назвал Катькой. – Ты глянь, Сопатый, он пузырями пошел… Краснорожий детина с железным бочонком в огромных лапах покосился на лежащего: – Доходишь, Лёвчик? – Ишо у Катьки на поминках спляшу, – пробормотал тот. Варвара разорвала рубаху, промыла рану под ключицей. – Ну, огрызок, – проворчал детина. – Баба заложить – тебе не жить… Пока Варвара перевязывала, они сновали от телеги к риге, таскали какие-то ящики, рулоны ткани, овчины. У Катьки в руках развалилась коробка, на голову Варваре посыпались связанные парами новенькие галоши. – Дождетесь легавых… – торопил Сопатый. – Карасин под низ… Заложив яму досками, они взялись за лопаты. Лежа рядом с Палашкой, Варвара слышала, как Малафей возится у стола. Вспыхивал огонек цигарки, да бутылка поблескивала на лунном свету. Вдруг он запел тонким слезливым голосом: В последний час разлуки С тобой, мой дорогой, Не вижу, кроме скуки, Утехи никакой… Варвара села на полатях: – Табе угомон будеть, ай нет? Уж подыматься скоро… Он встрепенулся: – Песню играть можешь? Ступай сюды, живо! Она подошла, увидела на столе шмат сала в тряпице, хлеб, банку консервов. Он протянул ей стакан. – Лутче хлебца дай. – Забирай всю добро! Знай пензенских! Варвара выпила, ей обожгло горло. Малафей смеялся: – Энто ж Спиртяга Иваныч, отец родный! Эх, зяблики танбовские, кошкодёры! Нагляделся я на вашу дурь, будя… – Батюшки, вино какая пьяная! – Сало она сунула в юбку, взяла ломоть хлеба и нюхала. – Плыветь все кругом… – Мине ежели накатить – нипочем не удержишь, – распалялся он, наливая. – Уж такой я мужик! Не гляди, что я росту курячьего, кого хошь обломаю и рядами положу… Она засмеялась: – Разбойник ты, Соловей Панкратич… – Малафей, не соловей! – Я с тобою вино пью, а ты меня после зарежешь… – А ну, спевай мне песню на дорожку! – Далеко собрался? – На кудыкину гору! Мы военных тайнов не выпущаем…Эх, душа наружу толкается! Он чиркнул спичкой, нагнулся и достал из мешка бронзовый канделябр. Варвара с восторгом смотрела, как он поджигает одну за другой толстые свечи и втыкает в рожки. – Щяс праздновать будем, балы баловать, как у господ ахвицеров в Красном Селе… Огонь заиграл на потемневшей позолоте, по бревнам побежали тени. – А один… слышь? Штабс-капитан фон Бреверн. Вперлися мы к ему. Так что, вашскородь, ступай под арест. А он ухом не ведеть, с хрусталю выпиваеть. Вы кого напужать хочете, скоты? Энто мы, значить, комитет ротный… Я есть русский ахвицер! Цапнул у Гараськи штык австрийский и пырь себе в брюхо! С его кровища текеть, а он, сволочь, сидить и красную вино кушаеть… – Пропадай моя головушка! – Варвара махнула рукой. – Ишо наливай! Со стаканом в руке, привалясь к плечу Малафея, она завела глаза к потолку и запела: В воскрёсный день рано, Да в воскрёсный день рано, Сине море играла… Малафей жмурился и мычал, подпевая. Рука его лежала на Варвариной груди. Посередь синя моря Случилася горе, Да и случилася горе, Тама Марья тонула… По щекам ее текли пьяные слезы. Он завалил ее на лавку, она неуклюже отбивалась: – Отвязни, сатана… – Тебе как звать-то, ясноглазая? – А вота не скажу… Свечи в канделябре оплыли, последняя зашипела и погасла. Небо за окошком начинало светлеть. Варвара открыла глаза. Спихнув к стенке храпящего Малафея, сползла на пол, с трудом поднялась на ноги, шатаясь, пошла на двор. Она копает, тяжело дыша, стараясь не промахиваться лопатой. Наконец показались доски. Просунув черенок в дыру, налегла всем телом, вынула одну. Достала верхнюю коробку. Под ней открылся прикрытый рогожей рулон ситца в мелкий цветочек. Выцарапала всю штуку и стояла, покачиваясь, поводя по двору мутным взглядом. Прибрела к землянке, пошарила под стрехой, затолкала рогожу в щель. У колодца вытащила бадью, опустила лицо в воду, напилась и поплелась обратно. Споткнулась, упала и захрапела, раскинув тело посереди двора. – Убью паскуду! Придушу, как жучку! Малафей остервенело бил ее босыми ногами, отшвыривая виснущую на нем, орущую Палашку. – Девку щяс покалечу! Говори, чего сперла? – Пусти, чорт, дай дыхнуть! Мужуки энто, мужуки… – Каки таки мужуки? Что ночью были? – Другие, кажись… – Она судорожно глотнула. – Я те шумнула, а ты ровно покойник… На двор пошла, гляжу, мужуки чужие. Они мене как стукнуть… – Все брешешь, ведьма! Он ударил ее, выдернул нож и раскрыл. Варвара оцепенела, острие уперлось ей под челюсть. – Ой, мамыньки! – завизжала Палашка. – А ну, брось бабу! Не балуй… – раздался голос. По двору шел командир, Крячихин постоялец, в сопровождении двух бойцов. Люди в красноармейской форме, пешие и конные, тянулись по дороге. Малафей вскочил и исчез за домом. – В прятки играть будем али как? Скажи свому мужику, чтоб сам вылазил, не то хужей будет… – Мужик-то не мой. – А мордовал как свою… – заметил командир. – Выходи, братец, не тяни волынку! |